— Что вам взять? Салат, пирожное, рыбу под соусом…
— Салат, пирожное, рыбу под соусом, — повторила я.
— Вы серьезно? Может, вместо пирожного — крем-суп?
— Нет-нет, именно так. Вы же за мой рацион отвечаете, вот и отвечайте, — велела я.
— А “Роллтон” вы все-таки не ешьте, — снова попросил “Родион Щедрин”, когда официантка принесла заказ.
— Не буду, — заверила я. — Обещаю.
Я молниеносно поглотила заварной эклер, винегрет по-шефски и судака в маринаде. Аппетит у меня хороший — и впрямь можно подумать, что человек трое суток не ел, и когда в следующий раз удастся сухарик погрызть, неизвестно.
— Можно, я вас провожу? На улице очень скользко, — предложил Родион, когда мы вышли из кафе.
— Буду вам очень признательна.
Как описать мужчину, когда он тебе едва знаком? Мужчина привлекателен. Лицо у мужчины бледное. Глаза зеленющие. Волосы темные, по плечи — а-ля свободный художник — и немного вьются. Всем подбираю типаж среди киноактеров, подберу и ему. Ален Делон? Брандо Марлон? Колесниченко Родион!
Та-да-да-дам! Первый этап акции “Не упусти свой „Роллтон”” завершился с успехом.
— Что ты бумагу вечно переводишь! Печатай на оборотках! — Косая нависает надо мной, как грозовая туча. Не успела я сообразить, что такое оборотки, как она уже протягивает ворох листов, исписанных с одной стороны преферансными пульками. Я поморщилась. От бумаги исходил явственный запах воблы.
— Бери, бери, — повелела Косая. — Все равно свое печатаешь. Чистая бумага только для договоров.
Делать нечего, я покоряюсь воле Аллаха — однако желание печатать свое напрочь отбито. Ни мама, ни папа, ни бабушка, ни Косая, ни Слава Сорока — никто не узнает о том, что же было дальше с Мариной, Родионом, фотографом Леней, подаренной куклой и вашей покорной слугой.
— Где тебя носило! — накинулась Марина. — Ушла на десять минут, а прошло два часа.
— Смотри! Смотри скорее! — Я подбежала к окну и отдернула гардину. — Видишь, в черном плаще? Провожал! Красавец, между прочим… отсюда не видно.
— Одет неплохо, — оценила Гамаза, — плечи ровные, выправка, спортсмен, наверное. Только бы не охранник. Гарный парень. Приводи в следующий раз, хоть посижу рядом с красавцем. А вообще — мои поздравления.
— Хорошо. Он в четверг позвонит.
— Ты “Роллтон” принесла? — спросила Марина, когда Родион скрылся за углом дома.
— Вот. — Я выложила пачку на стол.
Марина вскипятила чайник и заварила в миске лапшу. А потом принялась делать то самое — симоронить.
— Чтобы избавиться от вранья, мне надо стать “Той, у которой лапша на ушах”… — говорила она, стоя перед зеркалом и навешивая мелко волнистые, как в прическе “мокрая химия”, локоны “Роллтона”.
— Не горячо?
— Нормально… Или лучше так: превратиться в “Лапшу, которая висит у Марины Гамазы на ушах”. У лапши какие могут быть проблемы? У нее не могут болеть зубы, потому что их нет. Не могут заканчиваться деньги. Ее не могут выселить за неуплату. Ей не может изменять мужчина.
