ве, пока я извергал изо рта потоки бурой жидкости в треснувший унитаз с
веселеньким трилистником на ободке. Когда я вернулся в зал, кто-то уже
поставил другую песню той же божественно-алкоголической группы
“Погз”. “Потоки виски”. И я почувствовал себя беспомощным перед эти
ми потоками.
Винография: “Paddy” на два пальца. Со льдом и водой. И ни-ни!
1976 год стал в истории рока поворотным.
Следовало бы даже уточнить: ноябрь 1976-го. А чтобы окончательно снять сомнения в том, что история — вещь точная, расчисленная по дням, укажем две еще более конкретные даты: 25 и 26 ноября.
25-го, в День благодарения, в сан-францисском “Уинтэлэнд боллрум” отыграл свой “Последний вальс” “Бэнд”.
26-го “Секс пистолз” пальнули синглом “Anarchy in the UK”. Пальнули — в загнивший, как им казалось, мир, и прежде всего — в обуржуазившуюся и запопсевшую рок-тусню, шестидесятников, не способных более взять грязный, но верный аккорд. “Анархия в Соединенном Королевстве” положила начало планетарному триумфу панка и обозначила конец
В сей календарной последовательности присутствует немалый символический смысл. Это потом выяснится: концерт 25 ноября 1976 года, объявленный завершением гастрольной деятельности “Бэнда”, фактически обозначит уход гитариста Робби Робертсона, “первого среди равных” в группе (кто-то из критиков назовет позднейший “Бэнд” без Робертсона “„Гамлетом" без Принца датского”.) В следующее турне группа отправится в 1983-м, а новый альбом выпустит лишь через семнадцать лет после знаменитого сан-францисского выступления. Это потом, в 1986-м, покончит жизнь самоубийством пианист Ричард Мануэль, решив, что “Бэнд” превратился в собственную тень. Это потом, в 1993-м, в автобиографии барабанщик Ле-вон Хелм обвинит Робертсона в неоправданных претензиях на роль лидера, претензиях, едва ли не стоивших “Бэнду” распада. На следующий год Хелм демонстративно не примет участия в церемонии введения группы в “Зал рок-н-рояльной славы”.
Это потом. А пока... Зовите нас просто “The Band”. Часто ассоциирующийся с Бобом Диланом, с которым коллектив плотно сотрудничал в 1960 — 1970-х годах, он был основан четырьмя канадцами. Впоследствии к квартету присоединится арканзасец Марк Лавон (отсюда “Левон”) Хелм. Простые провинциальные ребята, живущие гурьбой и гуртом в “Большом розовом” доме в Вудстоке (их первая пластинка так и будет называться: “Музыка из Большого розового дома”, 1968). Дружащие со всеми. Любимые всеми. Проповедующие возврат к американским музыкальным корням, будь то кантри, блюз, каджун или блю грасс. Все эти годы “Бэнд” успешно создавал положительную автомифологию, позиционируя себя как рок-команду, воплощающую в своем жизнетворчестве коллективистские идеи шестидесятых.
“Последний вальс” вышел в 1978 году в виде тройного альбома и — фильма, снятого Мартином Скорцезе. В многочисленных разговорах, которые Робертсон ведет с режиссером на протяжении картины, постоянно присутствует тема конца дороги. Дороги, ставшей жизненной школой, но которая более не таит сюрпризов для путешественников, обещая им только усталость. Дороги, откуда не вернулись многие. Следует мартиролог: Хэнк Уильяме, Бадди Холи, Отис Реддинг, Джими Хендрикс, Дженис Джоплин... Чтобы отметить завершение шестнадцатилетнего пути, группа решила собрать на свой прощальный концерт музыкантов-друзей. И не просто друзей, а тех, чье влияние на музыку целого поколения было решающим. “Мы хотели, чтобы это был не просто концерт. Мы хотели, чтобы это было празднованием”. — “Празднованием конца или начала?” — допытывается у собеседника Скорцезе. “Началом начала конца начала”, — грустно хохмит в ответ Робертсон.
В число приглашенных отметить “начало начала конца начала” вошел Нил Янг. Пишущие о его выступлении в “Последнем вальсе” обычно считают своим долгом указать, что, монтируя фильм, режиссеру пришлось вычищать на пленке накокаиненную янговскую ноздрю. (Сам музыкант дипломатично заметил впоследствии, что отнюдь не гордится этим обстоятельством.) Янг появляется в фильме одним из первых выступающих гостей — после Ронни Хоукинса (с которым “Бэнд”, а в самом начале шестидесятых — еще “Хоукс”, начинал свою деятельность), битниковского поэта Майкла Макклюра и неотразимого Доктора Джона (беретка, темные очки, пушистая борода, розовый галстук-бабочка). Поблагодарив Робертсона за честь выйти на сцену и получив в ответ дружески-ободряющее: “Фигня. Ты что, смеешься?” — Янг продолжает свой благодарственный спич в микрофон. Пара гитарных и губногармошечных аккордов. Робертсон театрально приставляет ладонь к уху, чтобы, распознав песню, сообщить ее название музыкантам. “Они врубились, Робби”, — заговорщицки произносит Янг. А затем — следует “Беспомощный”.
Эпизод с “Беспомощным 1976” исполнен звонкой красоты и — отсмотренный ретроспективно — печали. Все еще в порядке, в полном порядке: молодые радушные лица, веселые голоса. Мир делится на своих и чужих. Свои выиграли и наслаждаются победой. Они составляют единый гигантский бэнд, оттягивающийся и резвящийся напропалую. Чужакам остается лишь постараться не отставать от событий. Янг — при длинных волосах и баках. Голубая футболка, серовато-зеленый куртец, похожий на военный (странная любовь пацифистов к милитэри-стайл...). У Янга отдельный микрофон, но в соборном экстазе припева он жадно припадает к тому, в который поют Робертсон и басист Рик Данко. Где-то за кулисами, в темноте, снятая в профиль, напоминающая древнеегипетского сфинкса, ему вторит Джони Митчелл.
