Под “гостеванием” в данном случае подразумеваются не встречи с Набоковым, а вхождение в его художественный мир. Книга написана профессиональным литературоведом и философом, но в самом построении ее, в структуре чувствуется ориентация на “Прогулки с Пушкиным”, только, в отличие от Синявского, свою эссеистскую прозу Хрущева пишет как литературовед, а не прозаик. Книга ее представляет собой редкий по нынешним временам случай трезвой любви к автору, то есть ломает сложившуюся в наше время схему, когда вхождение в широкий культурный обиход великих, насильственно удерживавшихся десятилетиями в тени, происходит сначала в ореоле любовного, по-фанатски безудержного поклонения пишущих о них, а через некоторое время, как бы очнувшись, наше литературное сообщество начинает “трезво оценивать” “реальное” место в культуре недавнего кумира, меняя тональность разговора о персонаже на почти пасквильную (путь, который прошел образ Ахматовой в нашей литературно-критической эссеистике в последние два десятилетия). Хрущева пишет свой образ Набокова, не жмурясь на его недостатки, которые считает продолжением достоинств (“Набоков прекрасен, потому что он хочет казаться прекрасным и знает, как заставить читателя в эту прекрасность поверить. Великий фокусник, непревзойденный иллюзионист, он умеет залучить, заворожить, заставить замереть
в восхищении. Но в его прекрасных конструкциях, переполненных блестящим великолепием его личности, нам не хватает свободы мандельштамовского обращения с надперсональными реалиями”). При этом автор исключительно высоко оценивает и художественный дар писателя, и место, которое он по праву занимает в наших сегодняшних взаимоотношениях с литературой: “Как нам выжить в „нормальной цивилизованной стране” без возможности выскочить из себя, сбежать в духовность и мечту от необходимости жить, „как люди живут”, день за днем, размеренно и обыденно, не помышляя об утопическом светлом будущем, которое кто-то для нас построит,
не имея лучшего выхода, чем „разумный эгоизм”, — не бессмысленная революционность Чернышевского, осмеянная в „Даре”, а самосохраняющая холодность, самодостаточность и отстраненность, — всему этому учит нас самый недобрый и презрительный, самый страдающий и болеющий за нас, самый современный писатель в
России”.
Составитель Сергей Костырко
“АПН”, “АПН — Нижний Новгород”, “Афиша”, “Ведомости”, “Взгляд”, “Время новостей”, “Газета.Ru”, “Грани.Ру”, “День литературы”, “Искусство кино”, “Итоги”, “Коммерсантъ”, “Культура”, “Литературная Россия”, “НГ Ex libris”, “Независимая газета”, “Новая газета”, “Огонек”, “Политический журнал”, “Полярная Звезда”, “РЕЦ”, “Российская газета”, “Русский Журнал”,
“Советский спорт”, “Топос”
Александр Агеев. Витамин свободы. — “Взгляд”, 2008, 26 марта <http://www.vz.ru>.
“Умер Анатолий Азольский. <…> Его романы и повести последних лет — это какой-то волшебный сплав всех известных жанров, и „высоких”, и „низких”. На надежной подкладке традиционной русской прозы очень высокого качества он выплетал совершенно неожиданные кружева, соединяя триллер, фэнтези, детектив, боевик. Но в итоге получался не монстр и не кадавр, как у многих современных любителей коктейлей, а все равно — русский психологический роман”.
“Чтобы роман этот пробудился от спячки, зажил жизнью, Азольский создал новый тип героя. Как ни странно, герой этот очень похож на героев многих голливудских боевиков: он одиночка, иногда даже с неясным криминальным прошлым, против него все — государство, общество, мафия, церковь. Но он осознает свою правоту, он никому не верит, и у него достаточно воли, чтобы даже вот так — в одиночку, нарушая писаные и неписаные законы, добиться справедливости. <…> Все творчество Анатолия Азольского говорит: были, есть и будут такие люди. Если сможешь, если сил хватит — стань таким”.
Андрей Архангельский. Попса и власть. — “Взгляд”, 2008, 6 марта <http://www.vz.ru>.
“Бизнес заинтересован в том, чтобы покупки совершались как можно бездумнее и спонтаннее; власть заинтересована в том, чтобы ее действия одобрялись как можно более спонтанно и единодушно”.
“<…> бизнес и власть объединили свои интересы — коммерческий и идеологический — в попсе. Тотальность попсы одинаково устраивает и бизнес, и власть. Коммерческий интерес и идеологический уже настолько переплелись, что трудно отделить один от другого”.
“Сегодняшний совместный дискурс власти и бизнеса отрицает само право на сложность мировосприятия, само право человека на сложность”.
Анастасия Афанасьева. Бегут девочка и пони. — “РЕЦ”, № 50 <http://polutona.ru>.
