что она нам объяснила — упала на землю
с дерева, желая на нем сфотографироваться... — Э-э, нет... —
отвечал мне задумчиво доктор, — это синдром мюнхаузена...
когда больной наносит себе травмы и выдумывает истории про них...
Мы замолчали, стало тихо в нашем таун-хаузе
и в тишине раздался стук в нашу дверь, он был тоже тих.
Я открыл дверь, был второй час ночи.
На пороге стояла Элизабет,
обернувшись, она кому-то махнула рукой,
взревел мотор и белая машина уехала быстро очень.
Так был окончательно разрушен мой граничащий с безумием покой.
Втроем мы выпили все пиво, потом бутылку виски,
ведя разговор в основном о рифме Элизабет — донтфоргет,
и, поскольку до бензоколонки было близко,
пошли проверить, работает ли магазин — оказалось, нет,
не работал магазин и на другой бензоколонке,
и на третьей, а в ночной забегаловке торговали
всем чем угодно, только не алкоголем.
Я порядочно разочаровался в этой американской девчонке
и синдромом мюнхаузена был немного обеспокоен:
может быть он заразен? Я много выдумывал, шутил...
и вот, в конце концов, пожелал Элизабет спок. ночи.
Беспокойство, которое я все это время растил, —
всем вам знакомое чувство, когда
даже от красивой
девушки
хочешь
сделать ноги.
Бай-бай, мисс американ пай,
придя домой, мы поняли, что у нас кое-что исчезло.
У каждого из нас ноутбук пропал.
Кроме того, у доктора исчезла сумка, где были оба паспорта,
фотоаппарат и mp3-плеер.
