Этой своей волей, верой в жизнь Макей не давал опускаться и нам. Все время приподнимал нас. Дизеля и сами были почти поголовно залетчики, любители послать командиров, не дураки выпить и подраться, почти все воевали, почти все узнали себе цену, но война, увечье, боль, затем камера, следствие, висящий над тобой срок — все это подкашивало людей. Не ломало, но подбивало ноги. И Макей был той стеной, за которую мы хватались и снова взбирались наверх.

Он заряжал нас на борьбу с системой за самих себя. И когда из дизелятника народ все-таки отправляли на настоящий дизель, то они уходили из казармы со смехуечками и с задранными кулаками. Сажайте. Все равно дембель неизбежен, как крах капитализма.

Подставить Макея считалось крайним западлом.

Единственное, чего он не терпел, так это чмошничества. Неуважения человека к самому себе. Отсутствия этого самого внутреннего достоинства. В принципе именно из-за этого и происходит все дерьмо.

Когда кто-то поворачивался задницей к нему, его порядкам и роте — например, не возвращался из увольнения или сбегал, — то он приходил в бешенство. В ярость. Роту лишали увольнительных, а подставить роту для него было самым худшим преступлением.

Впрочем, не помню, чтобы и в этом случае он кого-то избил. Как правило, чмошники в роте больше уже не появлялись, испарялись до того, как о них узнавал Макей. Проблема решалась сама собой.

Макей был прирожденным военным. Это была его стихия. Он умел все лучше других, делал все лучше других, выглядел всегда лучше других, знал это и испытывал от этого кайф. Честно говоря, я не могу представить его на гражданке.

При этом Макей совершенно не был тупым. Он был остроумен, умен.

Оружия нам в полку, естественно, не доверяли. Использовали в основном как дармовую рабочую силу. В наряды мы не ходили, только по роте. И иногда в столовую чистить картошку и таскать бачки с объедками, если наряд не справлялся своими силами.

Зато дизелятник постоянно выделял людей в команды: на расчистку снега, на уборку территории, в автопарк, на перетаскивание чего-нибудь куда-нибудь. Пару человек в роте работали курьерами — развозили личные дела в прокуратуру и госпиталя и сопровождали народ туда и обратно.

Те, кто не был занят на работах, постоянно пропадали в поликлинике Минобороны, которая располагалась через два дома от Комендантского полка. При поступлении на ПСВ медкомиссия обязательна — вдруг ты псих, а в армии служишь, скотина, — и при умелом раскладе это был реальный шанс закосить на дурку и перекантоваться месяц на чистых простынях на гражданке.

При составлении анкеты писарь Петя (тоже после института, годичник, лет ему было за уже 25, вечерами он штудировал сопромат) спросил, все ли у меня в порядке с головой. Я сказал, что все в порядке. Он удивился: кошмары не беспокоят? В ушах не шумит? Нет, не беспокоят, не шумит. Тогда он спросил прямо: ты что, дурак? В психушку не хочешь?

И я сразу вспомнил про жутчайшие кошмары, невыносимое головокружение и шум в голове.

На дурку в дизелятнике ложились все. Это считалось законным отпуском, и никакого опущения она в себе не несла. Один черт, не служим, так почему бы и не отдохнуть? Ложились, отдыхали, через месяц выходили и отправлялись белым лебедем досиживать или дослуживать. Так, санаторий.

Врачи тоже все понимали. Я наплел психиатру, пожилой вредной тетке в очках, какую-то откровенную ахинею про пристрастие к наркотикам и синдром посткомбатанта, она выпала в осадок от моей наглости, сказала, что такого откровенного симулянта не встречала еще ни разу в жизни, и отправила на 21 день в Кащенко. Я лежал в наркологическом отделении вместе с наркошами и алкоголиками. Там тоже насмотрелся всякого.

И ломки, и обколотых аминазином людей-зомби с волочащейся по полу слюной, на ходу мочащихся под себя, и белой горячки, и зэков из настоящих тюрем, косивших “по больничке” и обязательно вскрывавших вены после обследования, и бомжей, ложившихся перекантоваться от зимы, и дорог из ниточек с дачками героина, и много чего другого интересного.

В этом отделении нас, таких косарей, было двое. Мы тоже все понимали и были просто благодарны за предоставленный санаторий. Работали при кухне. За это нам разрешалось пить вечерами водку.

Завотделением тоже все понимал, на врачебную комиссию меня даже не вызвали и отправили обратно в дизелятник: отдохнул — дай другим.

Я вернулся, доложился Макею и стал ждать дальше, что со мной будет.

Но один наряд у нас все же был. Заступали в него в основном дизеля. Красивых солдат из роты почетного караула берегли от подобных переживаний.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату