Товарищ правительство,
Пожалей мою маму!
Устрой мою лилию — сестру.
В столе лежат две тыщи,
Пусть фининспектор взыщет,
А я себе спокойненько помру.
Об этом упоминал Шкловский в одной из своих многочисленных — и чем дальше, тем многочисленней и неправдоподобней — мемуарных книг.
Сейчас появилась возможность увидеть, какими реальными вещами был окружен Маяковский. В книге приведены планы комнаты и квартир, в которых он жил, даны фотографии интерьеров, личных вещей поэта.
Вопреки поэтической легенде (вот так расходятся стихи и реальность), имелось в комнате Маяковского на Лубянке и бюро красного дерева, в нем он хранил свои записные книжки и записки, полученные на поэтических вечерах.
Сорочки шил он у парижского портного (и сам признавался в письме, что истратил на них уйму денег). Ботинки Маяковского — те, которые по железным набойкам на носках запомнили все мемуаристы, описывавшие похороны поэта, были одной из самых дорогих обувных марок «Weston». Авторучки, каковыми он настолько дорожил, что даже встал однажды на колени, вымаливая обратно ручку, проигранную в карты, — соответственно, «Parker» и «Waterman». Что же, и сейчас ради хорошего «Parker’а» очень даже можно пережить несколько унизительных мгновений. Есть ради чего, «Parker» — это вещь.
Рядом с такими изысканными предметами странно смотрится кусок желто-черной материи — все, что осталось от кофты футуриста.
Книга, пожалуй, была бы еще интересней, если бы автор не столько пересказывал общеизвестные факты, сколько подробно описывал сами объекты. Но иногда кажется, что он не вполне владеет темой. Взять хотя бы утверждение, что в Гендриковом переулке, где располагалась квартира Бриков и Маяковского, в общем коридоре стояли стеллажи с книгами, «закрытые на висячие замки». Дело даже не в том, что был это не коридор, а лестничная площадка, и не стеллажи, а шкафы. Представить, зачем вешают замки на книжных стеллажах, не имеющих дверок, решительно невозможно.
Сомнительно и утверждение, будто Маяковский заменил черную мебель на светлую, ибо светлая мебель «чрезвычайно рациональна и удобна». Не знаю, как удобство, но о нерациональности светлых вещей и предметов знает каждая хозяйка.
Об авторском стиле может сказать такой пример, взятый почти наугад. Упоминается «небольшое полотенечко», что носил Маяковский в кармане вместе с мылом и плоским стаканом.
Интерпретация стихов у автора монографии тоже в высшей степени оригинальна. Так, о комнатке, куда поэт «вплющился очками в комнатный футляр», и ее обитателе сказано: «Он сравнивал себя с очками, которые втиснули в узкий футляр. Этот поэтический образ очень удачно передает физическое ощущение Владимира Маяковского, жившего в маленькой „комнатенке-лодочке”. Он как бы складывал свои руки, как дужки от очков, и втискивался в комнату».
После этого понятно, отчего Осип Брик предпочитал очкам пенсне.
Ф е л и к с И к ш и н. Лиля Брик. Жизнеописание великой любовницы.
М., «Эксмо», 2008, 591 стр.
Еще Ю. Тынянов отмечал — документы лгут, как люди. Автор этого сочинения с названием отнюдь не научным — литературовед, а потому знает, что люди-то и создают документы.
В книге говорится, пусть и не слишком подробно, поскольку это не было главной задачей, о возникновении таких документов. Оказывается, все — абсолютно — без исключения книги о Лиле Брик, будь то на английском, итальянском или русском языках, базируются на ее собственных рассказах о себе, поданных так,
как это требовалось героине. И труд американцев Чартерсов, и книга К. Бенедетти — это наговоренные Лилей Юрьевной тексты. Что нужно — подчеркнуто, что не нужно — обойдено вниманием, что необходимо — подправлено.
