Со старой песней на устах.
И вкладывая руку в руку,
О, обретенный снова брат,
Благословляю я разлуку,
Нас съединившую стократ.
19. VIII.
sub 79 /sub
sub /sub
Волны ползучие впадины выбили
В темно-шафранных пустынных утесах.
Волны ль зовут к настигающей гибели —
Рушится ль зов этот в срывах и сбросах?
В шуме прибоя ль, в часы нападения,
Сердца земного в болезненных шумах —
К гибели зовы гремят в разрушении
В сердце хладеющем и рвущихся думах!
sub 84 /sub
sub /sub
От природы, от себя, от человека, от смерти — отделялся человек завесами. Одни были из пышной, толстой, златокованой парчи; они хорошо все закрывали и под их закрытием легко и прекрасно, покойно и прочно было жить: человек разодрал эти завесы, — и лишь клочья их, уже ничего не прикрывающие, висят на мировом шнурке; повешены были новые занавески, более тонкие, подвижные, переменные, но тоже прекрасные — завесы искусства, философии, — они также изорваны и прохудились от времени; висит теперь тонкая, из всех тончайшая, занавеска из бумаги, поминутно меняемая, слабая и шумная (шумная оттого, что из бумаги: шумит, пока не смокла от дождя) занавеска «науки» — и человек думает, что ею он прикрыт и прочно защищен от бездны, от страшной Паскалевой пустоты, от ледяной Эйнштейновой «относительности»… И в мыслях нет, что там, под ним, бездонный океан. Шумит еще не до конца смокшая бумажка, всем видная и приметная, — и радуются слепцы, напрасно ищущие, где дорога, «поверив чувств слепым поводырям»22.
22. VIII.
sub 86 /sub
