Порывы ветра, горячие, пахнущие пылью, от которых скребло в горле, подталкивали в левый бок, пока старик взбирался по косогору. Значит, дул юго-восточный, из Казахстана, — самый скверный ветер в тех краях, летом приносивший засуху, а зимой — морозы двадцать градусов.
“Здесь семенами сажать!.. — Сберегая силы, старик останавливался. Из-под белой панамки капал на нос и щеки едкий соленый пот. — Так это надо возле каждой просеки артезианскую скважину бурить. Прокладывать трубы, специального человека сажать, чтобы все это охранял, каждый день включал поливную систему...”
Взобравшись на макушку горы, старик обернулся — по привычке глянуть на город, но поскользнулся на щебенке, охнул и пошатнулся. Теряя равновесие, коленом ткнулся в мелкий сыпучий камень. По счастью, несильно: ногу не ушибло, а вроде как судорогой свело. Однако, раздосадованный на свою неловкость, старик не спешил подниматься. Плавно переходил в отвесный обрыв нагретый солнцем, словно кирпичи в русской бане, склон. Трепал и ерошил волосы как из печки пыхавший суховей. Он да северный ветер осенью до последней крупинки выдували чернозем: обычной траве не удержаться между мелких серовато-синих глинистых камней. Но покачивались, стряхивая пыль, грозно ощетинившиеся иглами стебли репейника, с весенних дождей вымахавшие в человеческий рост да так и засохшие. В паре метров от него трепетали листочками еще какие-то сморщенные и запыленные, однако ж зеленые, вполне живые кустики. Приглядевшись, старик не поверил своим глазам. Рискуя снова поскользнуться, поднялся, подошел, пощупал у торчащего из мелкой щебенки кустарника листья. Сомнений не было: на голой, обдуваемой злыми ветрами макушке горы росла вишня. Озадаченный, старик выпрямил спину. Как могло сюда, на бесплодный склон, попасть прихотливое садовое дерево? Балансируя на скользком косогоре, старик подобрался к другому кустику с колючим стеблем и удивился еще больше: это была малина. Дальше в небольшом углублении прижался к земле, заранее спрятался от ледяного ветра боярышник — этот, привычный к засухе, умудрился даже народить ягод, мелких и твердых, как сухие горошины. Создавалось впечатление, что здесь, на краю горы, какой-то безумец пытался насадить сад, воткнул в землю саженцы, частично выжившие, несмотря на ветра и сушь. Выпрямляясь, старик глянул в сторону дачного поселка: до него, до первых артезианских скважин, от края склона было с полкилометра. Не иначе как кто-то, проходя по тропинке, выплюнул вишневую косточку, которая, удачно закатившись под камешек, проросла. Или, поскользнувшись на щебенке, опрокинул ведро с малиной...
— Значит, могут расти из семян! — вслух проговорил старик. — Даже на такой бесплодной земле...
Все последующие дни росшие посреди стерильного, как медицинский шприц, склона кустики не выходили у старика из головы. Собственно, почему бы и нет! — размышлял он. Если семена удачно попали в землю, их вовремя намочило дождем... Вечером, возвращаясь привычной дорогой, старик замечал то там, то сям уже немного пожухлую в середине лета, желтеющую, однако вполне бодрую кленовую поросль, торчащую из щелей в заводских заборах, из щебенки железнодорожной насыпи, даже из фундамента многоэтажных домов. Выросла весной во время дождей!
К началу августа работы в саду стало меньше. Выкопали вдвоем с дочерью картошку на огороде, лук и чеснок. Фасоль, морковка, свекла зрели теперь без полива. Помидорам, лунки которых возле корней надежно были укрыты перепревшим навозом, полив бы только навредил. Даже разлаписто сидящая в земле, похожая на бутоны чайных роз капуста в августе денек легко обойдется без полива. Случившиеся несколько дождливых и холодных дней напомнили, что близится осень. После дождей из земли с бешеной силой поперли сорняки, старик, часами работая мотыгой, на ладонях натер мозоли. Тяжело вздыхал, выбираясь за калитку в проулок: размокшая от дождей, беспорядочно истоптанная серая глина на дороге высохла, оставив твердые, как камень, комья и рытвины, спотыкаться о которые было больно.
Крепко поработав с утра, старик к полудню садился возле домика пить чай. Вяло отмахивался от назойливо вьющихся мух, не думая больше о заботах, с гордостью созерцал сад, точно шатер сомкнувший вокруг него зеленые своды. Вспоминал слова покойницы-жены: сад вырастить — это как детей воспитать. Соскучившись бездельем, запирал домик, отправлялся бродить по лесным посадкам, углубляясь все дальше и дальше, открывая для себя новые, по-настоящему дикие лесные уголки, где торчали мертвые, высохшие, точно обугленные, дубовые стволы, а между ними в поднимавшейся кленовой поросли кружили, выписывая вензеля, бесконечные заячьи тропки. Назойливая лесная мошкара лезла в глаза, висла против уха, невозможно было отогнать.
Как-то, миновав полосу тесного, непроходимого, как джунгли, кленовника вперемежку с акацией, старик вышел в просторную и светлую березовую рощу, напоминавшую декоративный парк: старые раскидистые деревья отстояли далеко друг от друга, между ними зеленела коротко выкошенная трава. У берез, росших в стороне от дачного поселка, прямые тонкие ветви свисали до земли, торчали кое- где между листьями зеленые палочки-сосульки размером с детский указательный пальчик. “Березовые сережки!”?— догадался, подходя вплотную, старик. Вспомнилось в далеком детстве слышанное слово “сережки”. Это, наверное, и есть семена... Старик потрогал, а затем осторожно помял пальцами одну сережку, оказавшуюся твердой, — сразу чувствовалось, что незрелая. “Осени надо ждать”, — понял старик. Все семена, как и фрукты-овощи, к осени поспевают, чтобы зимой ветром разнесло, под камни, в грязь, в траву дождем прибило.
В другой раз он набрел на участок совсем молодого, подрастающего леса. Невысокие и тонкие деревца, в пучок собравшие и стремившие в небо свои ветви, так юно, свежо трепетали листьями в золотистом свете вечернего солнца, что старик остановился полюбоваться. Клены, — определил он, присмотревшись. На гладких, толстых, в сравнении с березовыми, угловатых ветках висели целые зеленые гроздья продолговатых, формой напоминающих лопасть самолетного пропеллера семян-крылаток. Бросишь крылатку на землю — она, падая, начнет вращаться, по ветру полетит далеко... Тоже не вызрели! — определил, осмотрев семена-пропеллеры, старик. Куда ни сунься, осени требовалось ждать.
“Вот что надо высаживать — клены!” — решил он. Растет быстро, а какая красота получается!.. Клены неприхотливы, как трава. На замусоренных пустырях, заброшенных стройках, оглянуться не успеешь, вырастают в человеческий рост. На железной дороге специальные бригады путейцев каждый год вырубают нагло прущую кленовую поросль.
Старик сощурился, разглядывая мелко шелестящий лес. Судя по тому, сколько ростков пробивалось из каждого корня, посажено было семенами. Кто-то землю лопатой копнул, горсть крылатых пропеллеров бросил. Между деревьями расстояние — метра полтора-два. Тут и работы-то немного, а какая территория лесом засажена...
