“С какого-то момента поэту становится глубоко безразлично, есть расцвет поэзии или его нет. Жив читатель или нет. Говорю это как поэт (как редактор заявляю, что тут все наоборот). Пишет поэт исключительно по названной причине — поскольку не писать не может. Стихи — это его проблема, грубо говоря. Стихи — это его бесконечный маниакальный диалог — с собой, с тем, что вокруг, и в основном с тем, кто все это устроил (и зачем). И он с этой проблемой живет — в США или на необитаемом острове, не важно. Будут ли его читать или нет? Это великий соблазн — читателем. Львиная доля сегодняшних „поэтов” этому соблазну поддалась. Например, многое из „поэтического Интернета” состоит из соблазненных малых сих. Когда сырое, недописанное, непрожитое стихотворение тащится на суд интернет-аудитории. Зачастую состоящей из таких же недорослей. В этом смысле пространство, именуемое современной поэзией, заполнено бесконечным количеством подделок, имитацией стихов”.
С. В. Яров. Самонаблюдение как форма упрочения нравственных норм: Ленинград в 1941 — 1942 годах. — “Новое литературное обозрение”, 2008, № 93.
“Для исследования механизма самонаблюдения нами были выбраны те дневники и письма, в которых особенно заметно прослеживаются устойчивость и длительность самонаблюдения, где оно превращается в инструмент этического самоконтроля. Таких документов не очень много. Чаще мы встречаем в подневных блокадных записях краткие самооценки, не очень глубокие, нередко фрагментарные, высказанные мимолетно и не оставившие заметного следа в ткани повествования. В изученных нами дневниках и письмах М. В. Машковой, Я. С. Друскина, Е. Мухиной, Г. Я. Гельфера, В. С. Люблинского, М. Д. Тушинского, В. Мальцева заметно, что они в значительно большей степени, нежели другие источники, являются не столько средством регистрации деталей блокадного быта, сколько формами самовоспитания. Типичны они или нет в ряду тысяч других документов 1941 — 1942 годов — на этот вопрос нельзя дать однозначный ответ”.
Составитель Андрей Василевский
Дмитрий Великовский, Кристина Худенко. Патриарший крест. Как складывалась жизнь “главнокомандующего духовными силами России”. — “Русский репортер”, 2008, № 47 <http://www.expert.ru/printissues/russian_reporter> .
“Любопытно, что уже упоминавшийся „любимец” патриарха митрополит Филарет (Дроздов, стараниями Алексия II в 1994 году ставший святым Филаретом), как и Алексий II, дважды участвовал в передаче власти: он сыграл ключевую роль в совершении акта престолонаследия при переходе власти от Александра I к Николаю I, сопровождавшемся дворцовыми интригами и восстанием декабристов. Алексий II благословил на президентство Путина, Филарет короновал Александра II. Оба пастыря удостоились ордена Андрея Первозванного, оба при этом вызывали неоднозначные чувства у клира. Так, Филарета консерваторы считали масоном и тайным протестантом, называя „якобинцем в богословии” и „карбонарием”, а либералы, напротив, видели в нем обскуранта.
То же можно сказать и об осторожном Алексии II, старательно избегавшем любого церковного радикализма. Из-за этого он нередко становился мишенью и для „либералов”, и для „консерваторов”. Одни обвиняли его в косности и нежелании встречаться с папой римским, другие — в экуменизме и попрании церковных традиций.
С властями Алексий II предпочитал не спорить, пока дело не касалось принципиальных канонических вопросов. Примером может служить недавнее решение Священного синода, на котором РПЦ отказала в поддержке Абхазской и Осетинской церквям, которые решили покинуть лоно Грузинской православной церкви. Это в политике возможно все, даже война между православными народами, но церковные каноны и установления, православное единство никогда не были для Алексия II предметом компромисса, ни в советское, ни в постсоветское время. Международные миссии церкви могли совпадать с интересами государства, как, например, когда патриарх сумел не допустить канонического признания так называемого Киевского патриархата. Но тот же принцип не позволил „отнимать” каноническую территорию у Грузинской православной церкви.
Оппоненты Алексия II кричали о его „неосергианстве” и желании вновь „подкупить” власть своей лояльностью — на этот раз не из-за страха репрессий, а из-за желания богатства и процветания церковных организаций. Патриарх возражал, что „у церкви и государства есть и общие задачи. Ибо исторически Русская православная церковь всегда, на протяжении всей своей тысячелетней истории была со своим народом в радостях и испытаниях, выпавших на его многострадальную душу””.
Вода. Любовь. Война. — Научно-методическая газета для учителей истории и обществоведения “История” (Издательский дом “Первое сентября”), 2008, № 24 (859) <http://www.1september.ru> .
Рубрика “Клио и кино” отдана фильму “Адмирал”. О том, что получилось, а что — нет, рассказывают разные “белогвардейские историки”. Оказывается, Сергей Безруков тоже не сидел без дела: готовясь к фильму, он запоем читал книгу Р. Гагкуева “Каппель и каппелевцы”. Так что Каппель стал еще достовернее.
“В России до сих пор нет ни одного музея Гоголя”. Беседовал Сергей Дмитренко. — Научно-методическая газета для учителей словесности “Литература” (Издательский дом “Первое сентября”), 2008, № 22
