Новый Мир ( № 3 2009)

— “Бальдинини”.

— Как это ты всегда определяешь марку?

— Очень просто, я сама их мерила неделю назад.

— Сорок тысяч.

— Да ты что!

— Точно.

— Кем нужно работать, чтобы получать такие деньги?

— Для этого нужно не работать.

— Ну так вот, куры, — снова начала Валентина, — а кормила их одна подслеповатая бабка. Иногда она выходила почему-то с серпом — может быть, ей уже трудно было поднять косу — и срезала траву при дороге. В детстве я ее боялась. Мне казалось, что она вообще уже мертвая.

— Вот бы сфотографировать ее, правда?

— Да. Я видела в Интернете одну фотографию. Сейчас ими весь Интернет забит.

— Мне кажется, я понимаю, о чем ты. Но это мало кому интересно. С этим ты ничего не можешь поделать.

— На самом деле нужно идти сдаваться, — спотыкаясь, произнесла Валентина. — Я даже знаю кому. Мне, знаешь, в последнее время не по себе.

— Сдаваться! А они пленных-то берут?

C:Documents and SettingsЕгорМои документыValentinaVademecum

Vitaly.doc

Виталий был сыном банкира из Сыктывкара. В девяностые отца “грохнули с фейерверком в собственном автомобиле”, как выражался сам сынок. Был он мальчиком, подающим надежды измлада. Сначала молодой Очеретько зарабатывал тем, что “кидал страховые компании”.

— Я приезжал, страховался на не слишком большую, но приличную сумму, чтоб хватило на погулять и выпить-переспать — в молодости у нас не слишком большие запросы! — и подбирал страховой случай, чтобы нельзя было проверить. Например, перелом ключицы. Она зарастает, эта умная косточка, и понять, происходило ли в ее костячьей жизни что-нибудь ужасное, невозможно. Справка от доктора, задобренного считаными ласковыми баксятками, и — привет, девульки, я вроде страховался у вас. А потом векторнулся на сто восемьдесят и в обратном дайрекшене — в соседнюю область. Все так пробавлялись. Сынок губернатора до сих пор мой приятель. В аппарате президента теперь служит. Конечно, я не скажу, чтобы у меня напрочь отсутствовала совесть. Ты знаешь, что это за девайс? Глас Божий. Встроенный в каждого человека наподобие миниатюрного жучка. С портативным управлением. Но я же не людей кидал — я кидал государство. А оно вообще всех кидануло.

— Интересно, что ты станешь говорить через несколько лет. Ты ведь станешь чиновником?

— Я стану отличным чиновником, не беспокойся. Еще не родил мир человека, который дал бы исчерпывающие определения, что добро, а что зло. С этим каждый разбирается в меру собственных способностей.

— А зачем тебе определение? — спросила Валентина.

— Скажи еще, это дело души, сердца. Ну, так? Угадал? До чего мне нравятся эти черти: накосорезят по полной, а потом — мы не знали, что есть добро, а что — зло. Нет, братцы! В глубине души человек всегда знает, совершает он добро или зло.

— Ничего себе.

Виталий вдруг разозлился:

— Мне ни к чему вообще эти замороты, ты поняла? Упоротые любят порассуждать, а нормальные люди вообще меньше разговаривают. Дела делаются не так. Вот мы с тобой перетерли, я потом сцифровался, замониторил, чё как, и разрулил — но чтоб мне на карман приплыли стайкой ласковые баксята. А вся эта достоевщинка — для тупачков-интеллектуалов, которые, подскатушившись, пообломались по всем вариантикам. Чокнутые на все четыре головы! Русский народ — беспределец. В основном нашим людям надо мало. Кэшочек для приятного времяпрепровождения, кропалик, чтоб на иллюзняках повестись и чтоб до утрянки зашторило по самые баклажаны.