страшно. И это дает шанс на то, что беда может пройти стороной и ничего ужасного с нами не приключится”.
Николай Калягин. Чтения о русской поэзии. (Чтение седьмое.) — “Москва”, 2008, № 12.
Лекция о Катенине. Среди прочего: “Круг чтения у русскоязычных авторов сплошь и рядом шире, чем у коренных русских писателей, культурные предпочтения — тоньше. Для примера вспомним книгу С. Волкова „Диалоги с Иосифом Бродским”. Личность Бродского не кажется нам приятной. Адское самомнение нашего последнего нобелевского лауреата, его молодежная лексика („просекать фишку”, „чувак” и т. п.), сохраненная в условиях эмиграции до седых волос, его изысканное и неистощимое сквернословие делают книгу Волкова неудобочитаемой. В русском культурном сообществе про эту книгу вообще никогда не вспоминают, признают ее как бы несуществующей. Авторитетное современное исследование М. М. Дунаева „Православие и русская литература” (в котором „русской литературе конца XX столетия” отведено без малого 300 страниц) не говорит о ней ни слова. Но в этой несуществующей книге Бродский о Катенине вспоминает! Понятно, что Бродский находит у Катенина свое — какой-то „треугольник любовный”, про который якобы „ничего более пронзительного <…> ни у кого нет”. Важно то, что Бродский Катениным задет: он с волнением говорит о нем, называет его „совершенно замечательной личностью”. Бродский к Катенину внимателен , а все остальное, скажем прямо, не в его власти. С тем же похвальным волнением, с тем же подъемом душевным Бродский говорит о Крылове, о Баратынском, о позднем Заболоцком… Очень неплохой круг русских поэтов, скажу я вам, держал в поле своего зрения покойный Иосиф Александрович! А что волнует наших культурпатриотов? Письмо одиннадцати авторов „Молодой гвардии”, напечатанное в 1969 году журналом „Огонек”? Рассказ Астафьева „Людочка”? Немытые „пассионарии” Льва Николаевича Гумилева? Где-то в этом секторе, почтенном, но и чрезвычайно все-таки узком, располагаются основные интенции людей, выбравших своей специальностью защиту русской культуры. Профессор Дунаев, скажем, не включил в свое шеститомное исследование не только Бродского с Волковым — Катенина и Крылова, Баратынского и Заболоцкого он тоже не приметил, их он тоже в свое исследование не включил”.
Продолжение следует. Начало — “Москва”, 2000, № 1, 2, 3, 4, 5, 6, 8, 9, 10; 2002, № 9, 10; 2005, № 11; 2008, № 3.
Игорь Караулов. Социогуманитарное. — “АПН”, 26 февраля <http://www.apn.ru>.
“Наемная политическая пропаганда времен постмодерна — это когда человек „пишет не то, что думает”, — не в том смысле, что думает как-то иначе, а в том смысле, что не думает вообще никак. Мозг ощущает потребность в мыслительной работе, но она без остатка удовлетворяется исполнением пожеланий заказчика — грамотным, зачастую мастерским. Думать же что-то самому — лень, неинтересно, неважно. Иногда, может быть, страшно”.
Наталья Ключарева. О стихах. — “Органон”, 2009, 14 февраля <http://organon.cih.ru>.
“Прозу я воспринимаю как ясность и достоинство. Стихи — совсем другое состояние. В них есть что-то, делающее человека жалким, невластным в самом себе, нелепым. Как будто тебя, беспомощного, вверх тормашками швыряет шторм. Со стороны это могло бы выглядеть смешным, если бы жуть происходящего не перекрывала все остальные чувства”.
Наталья Ключарева. О Тернере. — “Органон”, 2009, 14 февраля.
“Тернер увидел мир, пронизанный невидимыми силами. И все видимое вытягивается вдоль этих силовых линий, являя неявное через искажение привычных форм. Иногда эти силы приглушены, едва проступают (но всегда присутствуют) — и тогда из-под кисти Тернера выходит более или менее классический пейзаж. Но чаще они напряжены (художника привлекают именно такие моменты) — и зримый мир выходит из берегов, теряет устоявшиеся очертания, обнажает свою иллюзорность, как тютчевский покров, накинутый над бездной. Картины Тернера — это и есть пульсация бездны сквозь привычную и нестрашную видимость вещей. <...> И вдруг оказывается, что бездна залита светом. Прохладным, не обжигающим, но неожиданно — нежным. Если в картинах Тернера и есть что-то обращенное к людям, то, возможно, это весть о том, что предстоящая нам бездна по сути своей не мрак, но — свет”.
Кирилл Кобрин, Андрей Лебедев. Апология старомодности. — “Октябрь”, 2009, № 1.
Два текста — об одном. “В конечном счете вопрос о старомодности есть вопрос о нашем праве на свое время , что на практике выражается в праве на медленность . <...> Как уверяют философы, в современном развитом мире подчиненность иерархическому принципу вертикали, религиозной и социальной, сменилась демократической горизонталью политкорректно уживающихся друг с другом существ. И все же опыт такого сосуществования показывает, что уважение к ближнему своему еще не способно наполнить жизнь смыслом. Остается нечто — пустяк, сквознячок, исходящий неизвестно откуда, из-под звездного свода. Освобожденный от диктата коллективных сверхмифов мыслящий человек оставлен один на один с этим сквознячком и должен самостоятельно выбирать форму взаимодействия с ним, должен медленно переизобретать традицию и соответственно — быть старомодным ” (Андрей Лебедев) .
