на цветной офсет
первых детских лет
легкой тенью вечность ложится вдруг
муравей упал перед солнцем ниц
в муравейнике хрупкий свет яиц
и. тургенев спит
выпив чистый спирт
чистый как слеза перелетных птиц
и. тургеневу все равно что пить
и где спать с кем спать и кого любить
в горле встал комок
двух последних строк
паучок потуже затянет нить
китаянка-бабочка желтый цвет
что гадать на крылышках да и нет
только нет и да
и шумит вода
размывая тихий вечерний свет
* *
*
У зимы, понимаешь, нет имени, просто зима —
Имярек, имярук, заводной псевдоним хохлома.
На постельном белье ослепительный всплеск наготы,
Чтобы слепо — от паха до губ — вспоминать: это ты.
У зимы столько заспанных лиц, что не стоит возни
Узнавать. Пьяный дворник скребет тротуар до восьми.
Мы, целуясь взасос, запиваем любовь февралем,
Ощущение, что мы теперь никогда не умрем.
У зимы столько флуда на русском, родном языке:
От сумы до тюрьмы. Значит, лучше прожить налегке.
Мы как первые птицы, которых забыли в раю,
