Папа уже намеревался уходить.
— Нет, скажи, что мы ели бульон! — настаивала Цветка. — Почему ты не хочешь?
— Это что, так важно?
— Очень важно. Мы ели бульон,и мама должна это знать!
— У нее сейчас своих проблем хватает…
— Бульон — это не проблема…
— Она родила тебе куколку. Как ты ее назовешь?
Цветка ни минуты не колебалась. Она знала мое имя еще до моего рождения.
— Метла!
2
Она была худенькой и черноволосой, всегда в коротких мини-юбках, в элегантных туфельках на небольшом каблучке. Она ярко подкрашивала глаза и губы и носила большие висячие серьги в форме виноградных гроздьев.
Когда мне было шесть лет, я считала ее прекраснейшей девушкой на свете.
3
Мы спали в одной комнате: Цветка на раздвижном диване, я — в детской кроватке со снятыми перильцами.
Лишь только начинало темнеть, я переносила свою подушку к ней на диван и пристраивала рядом с ее подушкой, но так, чтобы Цветка не увидела и не успела мне запретить. К тому времени, когда она раздевалась и укладывалась спать, я была уже там — на краешке ее дивана, с головой укрытая одеялом, свернувшаяся калачиком, чтобы занимать как можно меньше места и как можно меньше ее раздражать. Порой Цветка со скандалом и криками заставляла меня вернуться в свою кроватку, а порой была доброй и милостивой.
Ее доброта таила в себе опасность. Цветка наносила удар в тот момент, когда я меньше всего этого ждала.
— У тебя красивые губы, — говорила мне Цветка перед сном, когда мы лежали рядом в темноте. — Лучше, чем у меня.
Меня распирало от гордости, и я, беззащитный звереныш с лучшими, чем у нее, губами, начинала хотеть большего.
— И волосы у меня лучше, чем у тебя. Гуще. Не такие редкие.
Цветка молчала.
— И ногти. Тверже, чем у тебя. И форма у них лучше…
Цветка молчала. Я в уме поспешно перебирала каждый свой орган и отмечала, какой из них стоит отдельного внимания. Раз уж выпал случай.
— Но я вся красивее тебя, — спокойно отрезала Цветка и поворачивалась на другой бок, чтобы спать.
— Я знаю, где ты прячешь от мамы дневник, — с угрозой в голосе, пытаясь отомстить, несколько раз шептала я, и мое горло, как аквариум, наполнялось слезами.
