Цветка молчала. Делала вид, что спит.
Она никогда не поддавалась на шантаж.
4
У меня было два развлечения, когда я оставалась одна дома. Варить «шоколадку» и миллион раз, смакуя, прослушивать вновь и вновь виниловую пластинку с песней «Арлекино» Аллы Пугачевой.
«Шоколадку» я варила в алюминиевой мисочке из какао-порошка, сахара и молока.
Однажды какао-порошок кончился. Я перевернула вверх дном все кухонные шкафчики и не нашла ничего похожего на какао, кроме молотого кофе. Я решила, что это почти то же самое и «шоколадка» получится даже интересней. Добавила всего, что нужно, по рецепту. А также масло, корицу и кардамон. Грецких орехов и изюм. Стояла над плитой на табуретке и старательно помешивала. Я не умела варить бульон и сейчас не умею его варить. Я бы не смогла хладнокровно отрезать голову карпу и жарить его на маленьком-маленьком огне без толики сочувствия…
Кофе в алюминиевой мисочке вскипал странными большими пузырями и катастрофически быстро густел. Становилось все труднее помешивать эту смесь ложечкой.
Отчаявшись, я выключила газ и подставила мисочку вместе с «шоколадкой» под проточную холодную воду. Потом под горячую. Кофе так загустел, что превратился в камень и безнадежно пристал ко дну моей любимой алюминиевой миски. Не помогали ни вода, ни повторное разогревание.
Я не придумала ничего лучше, как спрятать результаты своего преступления — мисочку и ложку с намертво приставшей «шоколадкой» — под диван. Лучше было выкинуть все это в мусор.
На следующий день мы с Цветкой вместе возвращались домой: я из детского садика, она — из школы. Цветка шла по тротуару, я — по лужам. Вечерело.
Цветка сказала:
— Мама нашла миску, которую ты сожгла и спрятала под диван. Она очень злая, сейчас будет на тебя кричать.
— Как она нашла? — Я очень не любила, когда мама на меня кричит.
— А как ты ухитрилась так сжечь миску?
— Я варила из кофе «шоколадку». Почему-то она стала твердой, как камень.
— Теперь получишь. Мама будет бить тебя ремнем. Ремень лежит в кухне на столе.
— Я боюсь возвращаться домой.
— Хочешь, я тебя спрячу?
— Как?
— Тихонько заведу на балкон, и ты будешь там сидеть, пока мама не перестанет злиться.
Мы неслышно вошли в дом, и Цветка закрыла меня на балконе. Мне там было очень уютно. Как в бункере или в шалаше.
Я сидела на полу, чтоб меня не увидели из комнаты. Сверху накрылась коцем [1] , которым укутывали мешок с картошкой, сохраняя ее от замерзания.
Цветка была моим ангелом-хранителем до самого вечера. Я просидела на балконе шесть часов, и она таскала мне из кухни жареную картошку, бутерброды и соленые помидоры.
— Мама уже почти не злится, — сообщала она. — Думаю, еще часок — и она совсем остынет.
— А что она говорит?
