И строго шелестит об Ильине
И Первом Спасе. Ибо Ева — прямо
За семьдесят — опять берет ведро
И угощает своего Адама
Дикушкой, метко бьющей под ребро.
Метафраст
Все то, что недописано судьбой,
Молитвой, плотью, творчеством, дорогой,
Однажды посмеется над тобой
И подведет итог настолько строгий,
Что дрогнет закосневшая душа,
Не в силах с обреченностью смириться,
И — взмолится Христу, едва дыша:
— Чувств просвети простую пятерицу!
И мнози позовут твой дух во тьму,
И неции укажут тропку к свету —
А ты замрешь, не в силах ни тому,
Ни этому последовать завету.
И на краю никчемности чудес
Узреешь в страхе, вставши на котурны:
Господень ангел и невемый бес
Твой путь и жребий достают из урны.
И высока и осиянна высь,
И все земное тщетно и ничтожно,
И ты взыскуешь верить и спастись —
Но человеку это невозможно.
Из цикла “Вирши православного толка”
С. Булгаков
Булгаков. Апокалипсис. Москва
