Леонов — твердо в первой пятерке советских писателей, наряду с Фадеевым, Шолоховым, Ивановым и Алексеем Толстым. И над ними?— Алексей Максимович.
И вот он у Горького.
— Ступайте в библиотеку, посмотрите новые приобретения, — посоветовал Горький Леониду Максимовичу.
Минут двадцать пробыл Леонов в библиотеке и вышел, услышав оживленные голоса Горького и Сталина.
— Знакомьтесь, — говорит Горький.
Сталин невысокий, в военном френче. Черный. Леонов потом удивится по поводу того, что у Солженицына — Сталин рыжий. “Все правдоподобно о неизвестном”, — мягко и точно поиронизирует Леонов по этому поводу.
Прошли за стол.
На первой же встрече Леонов сказал то, что считал сказать обязательным.
На вопрос Сталина: “Что нового в литературе?” — ответил: “Товарищ Сталин… Если вам когда- нибудь потребуется кричать на нас и топать ногами, делайте это сами. А не поручайте злым людям, которые совершают это с двойным умыслом”.
— Зачем кричать? — ответил Сталин с характерным акцентом. — Зачем топать?
Леонов, конечно же, имел в виду РАПП.
И РАПП действительно скоро разгонят. Леонов многие годы верил, что его разговор в первую встречу со Сталиным повлиял на ликвидацию ассоциации пролетарских писателей, измотавших все нервы “попутчикам”. Едва ли Сталин сделал это по просьбе Леонова. Но услышал и его; и его тоже.
Впоследствии Леонов еще трижды попадал на встречи со Сталиным у Горького.
Однажды, за обедом, вождь заметил вслух:
— А Леонов хитрит?
— Как хитрит, товарищ Сталин? — спросил Леонов.
— А водку не пьет.
Леонов никогда не отличался ни любовью к алкоголю, ни выносливостью в его употреблении; а тут еще и Сталин — как вообще возможно пить!
В те дни Леонов как раз работал над романом “Скутаревский”, на свою работу и сослался:
— Пишу роман. Завтра буду делать трудную главу.
(Он писал сцену охоты на лису в “Скутаревском”.)
— Понимаю, понимаю, — сказал Сталин, выдержал паузу и добавил:?— “Унтиловск”?
Леонов не сразу понял, о чем идет речь. Позже вспомнилась ему частушка из “Унтиловска”: “Во рту сухо, в теле дрожь”. Над леоновским волнением иронизировал Сталин. Косвенно, кстати, подтверждая, что спектакль он все-таки видел и запрещен “Унтиловск” был не без его участия.
Окончание частушки, к слову, было такое: “Где же правда? Всюду ложь!”
Леонов пожал плечами, надеясь, что сейчас внимание переключится на иную тему, но тут вдруг встал в полный рост присутствовавший на обеде зампредседателя ОГПУ Генрих Ягода и поинтересовался:
— Скажите, Леонов, зачем вам нужна гегемония в литературе?
Было от чего похолодеть.
Леонов нашелся тогда: взъерошил волосы и сыграл под дурака:
— Какая гегемония? Я хочу, чтоб мне на голову не срали. А то сползает на глаза, я бумаги не
