— Да.
— Ммм. Понятно.
— Что понятно?
Я покраснел и уткнулся взглядом в чай.
Она сказала:
— Мой муж умер много лет назад.
— Извините, что спросил.
— Да ничего, не извиняйся.
— А дети? — снова спросил я.
— Я плохая мать.
— Не верю.
— Придется.
Мы замолчали, и она снова заговорила первая:
— Я потеряла его.
— То есть... в смысле… он умер?
— Нет, не умер. Я его в прямом смысле слова потеряла, оставила на пять минут в зале ожидания, в аэропорту, а когда вернулась, его уже не было.
Я вздрогнул, руки затряслись. Я внимательнее посмотрел на нее, на эту женщину, которая оказалась моей матерью:
— Но как такое возможно? Разве такое бывает?
— Ты и сам знаешь, Дима, что бывает, — ответила она.
Я молчал. Итак, значит, она все знала, знала, что я ее сын, и знала, что я помню про то, что потерялся в аэропорту. Я не мог ничего ответить. Наверное, от шока. В голове не осталось ни одной мысли, я даже не знал, как мне к этому относиться: обрадоваться, обидеться, расстроиться.
— Прости меня, пожалуйста, я думала, что ты не поймешь. — Она почти плакала, но я не хотел верить ее слезам.
— В чем я был?
— Что?
— Во что я был одет? Ты должна была давать объявления в газеты, где говорилось, в чем ты видела меня в последний раз. Если ты делала так, то ты должна сказать, в чем я был…
— Ты… Боже, неужели это так важно. Ты не хочешь спросить меня что-нибудь другое? Как я нашла тебя и как жила все эти годы, кто твой отец и где мы жили до твоего похищения?
— Это было никакое не похищение, и все-таки я хочу знать, во что я был одет.
— Я… ты был... в красной куртке с капюшоном, да, точно, она еще была тебе чуть-чуть великовата, ты в ней мог бы ходить еще целый год… и в серых джинсах, да-да, совсем новые джинсы были, мы их только что купили, и коричневые ботинки. Да, вот во что ты был одет.
— А что еще?
— Но это все, все, что на тебе тогда было, когда я уходила. Я помню, как оглянулась посмотреть на тебя. Ты сидел в кресле, болтал ногами и смотрел на людей, молча смотрел, ты даже не заплакал.
