именно тут так и не удалось, турки ворвались в Константинополь через случайно — или предательски — незапертую калитку северней ворот, там, где сейчас проходит шестиполосный проспект Ватан (Родина). А из ворот Топкапы выходит из города проспект Тургуза Озала [15] . Величественные стены и башни здесь полностью восстановлены из современных стройматериалов, стоят как новенькие, хоть мортиры заряжай. И я так и не знаю, что в действительности исторически более пристойно — новодел или развалины с мусором, на просторах и в кущах которых элегия чревата спонтанным и не вполне опрятным, возможно, и насильственным романом с авангардом.
Постфеодосизм
Третий день был посвящен европейской части Стамбула по северную сторону бухты Золотой Рог. Было решено, доверившись нескольким видам городского транспорта, включая фуникулер, добраться до центральной площади Таксим и оттуда спускаться по стамбульскому Бродвею — улице Истиклаль по историческим районам Пера и Галата. Но от площади Таксим недалеко до Дома-музея Ататюрка. Смешение эпох, но что поделаешь?
Каким предстал Стамбул перед взором русского путешественника в XIX веке? «Взгляните на этот круг важных османлы, которые под широким навесом платана, в Киреч-бурну, сидят, сложа ноги, дышат веянием моря, курят и дремлют и от времени до времени отгоняют сон несколькими глотками черного кофе: для них дремотный отдых предпочтительнее сна; он имеет также свои сновидения, или вся окружающая природа представляется в эти заветные минуты одним светлым, необъятным сновидением, вся окружающая жизнь сливается в одну таинственную фантасмагорию и протекает пред ними, как протекает Босфор со своими кораблями, с дрожащим отражением холмов и рощ и чудных зданий, опрокинутых в его зеленой влаге. Какие мысли, какие разгульные мечты обвивают тогда душу, как этот плющ, которого зелень обвила старый пень платана и образовала на нем капризные арабески! <...> Только турки могут по воле призывать эти утешительные грезы, услаждающие часы их отдыха, потому что отдых для них есть не одно спокойствие тела, не одна лень двигаться и говорить, но лень мыслить и способность изгонять из головы все заботы — всё, что тревожит и мучит нашу душу и делает для нее отдых до того утомительным, что мы спешим оглушить ум шумом света или кровным трудом и тем только можем избавиться от внутренней бури бунтующих мыслей. <…> Как не позавидовать этим философам Босфора, для которых жизнь — давно решенная задача? У турок все, что принадлежит к ленивым их удовольствиям, доведено до высокой степени совершенства, и в этих-то предметах наиболее высказывается их умение жить и наслаждаться. Все европейские народы заимствовали от них названия дивана и софы, но, увы, как далеки самые предметы от своих роскошных азиатских образцов!» [16] Диалектика второго из трех Римов, покуда он оставался столицей: — сбофия — Софбия — софа.
Но современный Стамбул совершенно не таков. Конечно, в потоке спешащих, как и в любом мегаполисе, людей возникают группы как будто бы ничего не делающих сидящих мужчин. Но пьют они, кто бы мог подумать, не кофе, а чай (кофе забыт). Турецкий чай почти ничего не стоит, благоухает ароматом, и вкус не разочаровывает, стаканчики, правда, маленькие. Поздняя любовь турок к чаю слилась в моем восприятии с любовью к кошкам. Почти возле каждой витрины на тротуаре стоят лотки с кошачьим кормом. Кошки все ухожены и попадаются в самых неожиданных местах — не только на клумбах, но и на банкоматах. А у витрины ювелирного павильона на Большом рынке для отдыхающей кошки был предназначен не только лоток, но и стакан с чаем.
К собакам же отношение со времен Ивана Бунина не изменилось.
Облезлые худые кобели
С печальными, молящими глазами —
Потомки тех, что из степей пришли
За пыльными скрипучими возами.
Был победитель славен и богат,
И затопил он шумною ордою
Твои дворцы, твои сады, Царьград,
И предался, как сытый лев, покою.
Но дни летят, летят быстрее птиц!
И вот уже в Скутари на погосте
Чернеет лес, и тысячи гробниц
