После реорганизации НТВ началась новая эра для СМИ и опять же для страны.
Стали уже тихо исчезать общественно-политические ток-шоу. Ушли авторские новости, которые в перестроечные времена вели не дикторы, но журналисты с активной и ярко выражаемой позицией. Вместо них вернулись новости не «от себя», а «от канала», «от начальства», от государственного телевидения.
Всяких митингующих, протестующих, чем-то недовольных стали показывать жанрово, как некий «задник» политического фасада, для контраста и оживляжа. Кто-то где-то кричит что-то в камеру, кто-то размахивает каким-нибудь дурацким транспарантом, кто-то странный или смешной о чем-то разглагольствует. Мол, глядите-ка, уважаемые телезрители, он не подозревает, что его снимают не как героя современности, а как живой анахронизм. Мы знаем, дорогие телезрители, что вы совсем не такие.
Скорее всего, у нас и впредь ТВ будет давать отмашку той или иной поведенческой и настроенческой моде, выстраивая картину государственно поощряемых и непоощряемых социальных позиций.
Идеология в прежнем виде невозможна. Телевидение, будучи у нас преимущественно государственным если не всегда по документам, то всегда по факту и духу, произвело трансформацию классической идеологии в общественно-психологическую моду. И сегодня стоит только присмотреться к людям и прислушаться к их высказываниям, как окажется, что они очень хорошо знают, как надо себя чувствовать, на что настраиваться, какую степень и форму общественной активности себе позволять. На смену идеологической самоцензуре приходит эмоциональное самоцензурирование.
В то же время телевидение постепенно расширяет спектр конкретных критических высказываний, так сказать, «по делу». Некогда в программу «Взгляд», говорят, приходили кипы писем от граждан – «Взгляд» работал всесоюзной жалобной книгой, и работал нередко очень результативно. Позже, если кого-то вдруг выселяли или плохо вселяли в новые дома, если где-то разворачивались некая вакханалия с ЖКХ, отоплением, озеленением, задымлением и прочие бытовые катаклизмы, звонили в прямой эфир программы «Времечко». И оно старалось разобраться, оно выезжало, вникало, снимало и транслировало чей-то позор, чьи-то беды, чью-то преступную халатность. Иногда эти наезды производили магические эффекты – телевидение все-таки! Должны же у нации быть какие-то авторитеты!
В нынешнюю эпоху можно прогнозировать, что через телевидение и Интернет будет налаживаться и отлаживаться более разветвленная и прямая связь высших лиц государства с рядовыми гражданами, которым есть о чем проинформировать и на что пожаловаться. Телевидение меняет профессию – оно строить и жить помогает, а не только показывает, как живется и как строится жизнь в стране.
Эти жизнестроительные амбиции рождены тем простым фактом, что жизнь в стране многократно усложнилась, – и произошло это параллельно освобождению от многих ограничений, обязанностей, поступенчатого учета и всеохватывающего контроля. Человеческими ресурсами контролировать и корректировать динамику бытия государства уже невозможно. Нужна мощная фокусировка внимания, сил, информации, публикаций в некоем едином центре. ТВ претендует на роль такого центра.
Но это не мешает ему соблазняться большой коммерцией либо такими вещами, которые выглядят весьма сомнительно с точки зрения любого рационального сознания.
Опять же в процессе перестройки появился и другой элемент «жизнестроительного» ТВ – маг и волшебник, врач и гипнотизер Анатолий Кашпировский (осень 1989). Ладно бы, он показывал свои возможности на штучных добровольцах. Но он вводил в транс целые залы, которые нам демонстрировали телекамеры. А главное, он воздействовал даже на тех желающих полечиться, которые оставались дома, перед экранами. Меня всегда удивляло, что на кого-то это действительно оказывает физиологическое воздействие. Но ведь так было. Конечно, как потом передавали из уст в уста, женщины, которым делали операции без наркоза, а только с гипнозом Кашпировского, пели под ножом не от просветления, а от боли и страха. Однако кого это волновало? Нация желала быть загипнотизированной и врачуемой дистанционно.
Массовый телегипноз позже упразднился. Но медицинские амбиции более традиционного и умеренного толка за телевидением закрепились. Развелось немало соответствующих программ – «Здоровье» с Еленой Малышевой на Первом, «Без рецепта» с Яковом Брандом на НТВ...
Современное ТВ не может ограничиться узкоформатным подходом к здоровью. В «Малахов + » нас регулярно спасают от страшных недугов всякими народными и экзотическими средствами. Реклама же работает как краткая и выразительная фармацевтическая помощь, которая осуществляет довольно строгую селекцию лекарств, якобы необходимых для улучшения здоровья. Эта реклама дает примеры борьбы не с самими заболеваниями, а с симптомами. В обществе прививается глубоко порочная практика игнорирования причин болезни и принципиальной неготовности их выяснять. Параллельно по ряду нецентральных каналов, где эфирное время стоит не таких уж бешеных денег, идет долгий промоушен всевозможных лекарств, биодобавок, средств то ли для похудания, то ли против естественного старения, то ли от облысения. Очень серьезные и респектабельные дамы и господа сидят на диванчиках или в креслицах, перед журнальными столиками, уставленными всякими баночками, коробочками, бутылочками и тюбиками. Через телевидение нам предлагают и приобретать рекламируемые средства, и получать консультации по их применению. ТВ как комменсант берет на себя функции аптеки и дистанционного лечащего врача. Но, в конце концов, если бы общество было полностью довольно деятельностью недистанционной медицины, возможно, телеврачевание не процветало бы в таком объеме.
Я совсем не хочу сказать, что все рекламируемые средства плохи или ТВ плохо консультирует граждан по проблемам здоровья.
Бывают и позитивные примеры забот ТВ о нашем физическом состоянии. На «Бибигоне» утренний эфир включает «Зарядку с чемпионом», где несколько детишек, собравшись в кружок во главе с каким-нибудь выдающимся представителем того или иного вида спорта, делают те упражнения, которые тот им предлагает. Многие из этих упражнений невозможно придумать самим, узнать на уроках
