И вот — эта новая проза (первая часть повести), написанная, как всегда, неожиданным и немыслимым милославским языком с применением множества специальных оптических устройств, потаенное исследование о веществе любви и субстанции времени, о самоидентификации личности, о возрождении и смерти. Думаю, это одно из самых (если не самое!) оригинальных сочинений, напечатанных в прошедшем году. Читать его следует очень медленно. Хочется, конечно, процитировать хоть один абзац, но это ничего не даст. Для справки: часть тиража свежего номера дальневосточного альманаха “Рубеж” находится у меня в редакции.
Напомню также, что в первом номере нью-йоркского журнала “Новая кожа” напечатан наиболее полный вариант воспоминательного эссе Милославского о Бродском ( http://nk.kojapress.com/critics/miloslavsky.html ), дающий вполне адекватное представление о сегодняшнем прозаическом письме Ю. М. Тем, кто будет читать, советую особое внимание обратить на размышления писателя о примечательном и актуальном явлении “
Обсуждаем сериалы. — “Вопросы литературы”, 2009, № 4 <http://magazines.russ.ru/voplit>.
Четыре аналитических текста — Алисы Ганиевой (“Литература в „ящике”” — о “Мастере и Маргарите”), Анны Сергеевой-Клятис (“Надо жить без самозванства” — о “Докторе Живаго”), Елены Погорелой (“Версия действительности” — разговор с предыдущими авторами и о “В круге первом”) и Михаила Свердлова (“Битвы за классику”).
“Экранизация романа „В круге первом” показалась многообещающей: думалось тогда, что одной победы сериала „Идиот” над идиотизмом нашего времени и относительной удачи „Мастера и Маргариты” все же мало; фильм по Солженицыну уже дает надежду на тенденцию, устанавливает ту планку, опуститься ниже которой — теперь будет стыдно. Но этим надеждам не суждено было сбыться” (М. Свердлов).
И далее коротко — о светозаровском “Преступлении и наказании” (2007), шультессовских “Бесах” (2007) и коттовом “Герое нашего времени” (2006).
Памятные решения недели. — “Власть”. Аналитический еженедельник издательского дома “Коммерсантъ”. 2009, № 40 (844) <http://www.kommersant.ru/vlast>.
245 лет назад (именной указ Екатерины II, 1764 г.):
“О прекращении действия указа, состоявшегося во время царствования Императрицы Елисаветы Петровны, о ливреях и экипажах.
Ея Императорское Величество указать соизволила, Имеющееся в третьем Департаменте, по Именному ж Ея Императорского Величества, блаженные и вечной славы достойные памяти, Государыни Императрицы Елисаветы Петровны указу о ливреях и экипажах, кому какие иметь, дело, в рассуждение переменившихся уже с того времени доныне обстоятельств, оставить и по тому указу исполнения не чинить”.
Кажется, теперь эти привилегии называются просто мигалками.
В этом же номере под рубрикой “Ликбез” безымянный комментарий к словам Путина о Ходорковском на приснопамятной встрече с писателями. В частности: “Касательно помилования премьер ответил Архангельскому, что такая возможность предусмотрена законом, но, чтобы воспользоваться ею, осужденному необходимо полностью признать свою вину и обратиться с соответствующей просьбой. И тут он снова ошибся. „Власть” доводит до сведения премьера Путина, что правила помилования описаны в положении „О порядке рассмотрения ходатайств о помиловании в РФ”, подписанном президентом Путиным 28 декабря 2001 года. В документе нет требований к ходатаю о признании им своей вины”.
Наталья Панасенко . О некоторых родственниках Корнея Чуковского. — “Мория”, Одесса, 2008, № 10.
Никак не привыкну к подобному зачину статьи: “Отец К. Чуковского, Эммануил Левенсон, много разъезжал”. Здесь — о семье писателя со стороны отца (кажется, немецкие евреи) и их одесских связях. Оказывается, там сильно увлекались народовольчеством и чтили Д. Писарева (что, сдается, одной фразой аукнулось в повести Корнея Чуковского о детстве “Серебряный герб”).
В конце XIX века “передовые” одесситы действительно подзаразили своим освободительным чтением будущего автора “Мойдодыра”, о чем см. большой блок материалов с вступительной статьей той же Н. Панасенко в предыдущем номере “Мории” (“Одесское окружение К. Чуковского”). “…Оттого, что за революционную идею агитировали люди чрезвычайно привлекательные, благородные и жертвовавшие тогда только собой, она была особо убедительна. Порыв, героизм, переворот — не только эффектнее тихого и долгого просветительства, мирного реформирования. Для людей, которые еще не знали, что ждет их и страну, революция казалась и несравнимо эффективней. К. Чуковский выбрал долгий путь просветителя, без гарантии победного результата хотя бы в конце”.
Елена Прокофьева. “Я любила в нем его самого…” — “GalaБиография”, 2009, № 9.
Читая этот хорошо написанный популярный текст о долгом счастье императора Александра II и княгини Екатерины Долгоруковой (14 лет отношений, полгода брака, пятеро детей), я обратил внимание на то, что их первые свидания проходили в царском павильоне Бибигон, когда-то выстроенном Николаем I в подарок жене. Павильон находился в глубине Петергофского парка и назван был по Бибигонским (Бабигонским) высотам, финским взгорьям. Главное из них в древности называлось “Папигонту”
