— Нет, наоборот давай. Я невод выберу, а ты уж на крюк…
— Чувствительный, — усмехается Федька, хотя о чем он думает — бог знает.
Сашка черный невод тащит из воды, капли с него сбегают.
Под нос бормочет:
Годы, люди и народы
Убегают навсегда,
Как текучая вода.
В гибком зеркале природы
Звезды — невод, рыбы — мы,
Боги — призраки у тьмы.
— Ты чего там бормочешь, стихи, что ль? — пыхтя, спрашивает Федька. — Книжки небось читаешь?
— Читаю.
— И чего начитал?
— Не мы ловим — нас ловят. Сами себя ловим, мучаем, жить не даем себе…
Федька секунду молчит, потом командует:
— Значит, так, братишка: это мы с тобой потом обсудим. А пока нас, правда, за жопу не взяли, пройдем-ка, знаешь, чуть дальше, там забросим...
Смотрит на рыб в лодке, которых Саша укрывает мешками.
— Что же это, — шепчет Федька. — Только четыре? Ну, дела… Так мы бензин не окупим. А ночь — короткая. — Саше: — Ты возьми-ка совок, отчерпай воду-то… А то потонем — а ты все будешь сидеть-раздумывать…
Сашка берет совок, черпает темную, смешавшуюся с бензином и кровью воду.
Взвывает мотор, и его звуком едва различимая лодка вспарывает тьму ночи.
В глухой ночи летят на моторе. Потом долго на веслах идут.
В темноте Федька управляется отлично: он сильный, смелый, в своей стихии. В километре от буровой, за тростниковой крепью, Федька решает обставлять неводом второй участок. Они возятся в лодке, топчутся, но в результате опять Федька — на веслах, Сашка травит…
— И пошли-пошли…. Полегонечку… Тут яма есть… Секретное место… Мое… — с гордостью говорит Федька, да понять его некому…
В тростниках птица протяжно кричит на луну…
sub XVI /sub
