решила спросить тебя, потому что в нашей семье никто из женщин не работает вне дома и мне не с кого брать пример.
Я первая из всей семьи учусь в университете, на меня все смотрят… знаешь, родственницы мужа, свекровь, золовки, мы ведь в семье живем… Я не хочу, чтобы обо мне говорили: вот, получает высшее образование, а муж у нее голодный.
А “семья” у них — это хамула, клан. Много народу. Может быть, целый поселок. Вот молодец девочка!
— Ну, видишь ли, — не без гордости сказала я, — мой муж не любит каждый день есть одно и то же. Поэтому я все готовлю в пятницу, много разного, кое-что кладу в морозилку и потом размораживаю. Так что у нас всегда каждый день есть разнообразная и вкусная еда! Ну иногда, если много гостей, к концу недели не хватает, тогда я покупаю здесь, в студенческой столовой, готовые обеды. Тут очень дешево и, знаешь, ничего, вкусно. Хотя и не так, как дома.
К конце моего рассказа лицо у бедуинки стало совсем грустное.
— Нет, это мне не подходит, — сказала она. — Мой муж не станет есть разогретую еду.
— Погоди-погоди, это как? Ты что хочешь сказать? Ты каждый день готовишь обед? Все с самого начала?
— Конечно.
— И сколько у тебя уходит на это времени?
— Три-четыре часа. Иногда больше. У нас очень сложная кухня. Особенная. И холодильника у нас нет.
— И ребенок маленький?
— Да, — сказала она и вся просияла. — Сын.
— А когда же ты делаешь домашние задания?
— Ночью, когда все спят.
— А когда же ты спишь?
— В попутке.
— Как в попутке? Почему ты ездишь на попутных машинах? Есть же микроавтобус, который развозит по Негеву бедуинских студентов!
— До моего дома он не доезжает. Я очень далеко живу…
(На попутках, по раскаленной пустыне, с грудью, разрывающейся от молока… Да ты же не выдержишь, упадешь от такой жизни, хотела я сказать, но воздержалась. Лучше не говорить — может, и выдержит…)
— И второй вопрос, который я хотела с тобой обсудить, — тема для семинарской работы, — начинает она после краткой паузы. — Я выбрала тему “Комедии Шекспира”.
— Да ведь я вам такую тему не предлагала. Это, конечно, очень интересно, но знаешь, эти старые переводы... Там очень трудный иврит. Давай поищем что-нибудь полегче.
— А почему ты думаешь, что я это читаю на иврите?
— А на каком языке? По-арабски?
— В оригинале, — гордо сказала девочка. — Я это читаю по-английски.
Тут я не удержалась и хмыкнула. Шекспира она читает в оригинале, ага.
— А ты зря сомневаешься, — сказала девочка, внимательно глядя на меня своими яркими глазами. — У нас в школе учитель был очень хороший. Он в Англии учился. А сейчас, ты, наверное, знаешь, уже несколько месяцев по радио, по Би-би-си, два раза в неделю передают все пьесы Шекспира. Программа такая. По ночам. Я заранее беру в библиотеке книжку, слушаю и слежу за текстом. Почти все понимаю. Только батарейки в приемнике все время кончаются, надо менять. Так что я кое-что пропускаю.
— Почему? Какие батарейки? Надо в розетку включить...
