С той стороны стоит девушка, та самая. Сквозь мутное стекло видно коляску и что ребенок одет в комбинезон. Девушка говорит жестами и улыбается. Она повзрослела, вид у нее спокойный — от девушки из клуба ни следа, настоящая няня.
Мой ребенок — круглолицый мальчик — смотрит перед собой. В руке у него лопатка. Время от времени он машет лопаткой — резкими движениями. Потом ложится в кресле.
Я выхожу на улицу и сажусь перед ним.
Беру за ноги поверх ботинок.
Ноги у моего сына упругие, даже сквозь комбинезон. Я постукиваю ботинком о ботинок. Мальчик улыбается, я вижу два крупных зуба. Разглядываю русые пряди, выпавшие из-под шапки. Лоб и бесцветные, по-взрослому густые брови.
Заглядываю в глаза.
Они большие и темные, потому что зрачки расширены.
В зрачках я вижу испуг и любопытство.
Продолжая разговаривать жестами, девушка поправляет мальчику шапку.
Ее ладонь задевает мою руку.
Снова жестикулирует, пришептывает, даже стучит по стеклу.
Неожиданно улыбка на лице мальчика исчезает. Уголки губ опускаются, глаза сужаются, по щеке бежит слеза. Мне хочется обнять его, успокоить. Спрятать под одеждой, под кожу. Лопатка со стуком падает на асфальт, отскакивает. Еще секунда — и он начинает горько плакать.
Она выбегает из кафе на улицу и берет нашего ребенка на руки.
Тот моментально успокаивается. Коротко, по-взрослому, вздыхает.
А потом кладет голову ей на плечо и засовывает в рот палец.
Я долго иду за ними по улице. Мимо нашего офиса — теперь на нем незнакомая вывеска. Мимо нашего дома, где в окнах спальни висят новые занавески. Мимо храма с деревянным быком.
Все это время мальчик смотрит на меня.
Следы от слез быстро высыхают.
Он смеется.
ЭПИЛОГ
Я — дерево. Оно растет за верандой нашего сада, у стены. Большое, корявое. Такое старое, что вросло в стену. Меня зовут дерево, говорю я, когда меня спрашивают. Как же так? — удивляются все. Какое же ты дерево?
Я не могу объяснить, почему я дерево, но я — дерево.
Раньше я был вороной. Это случилось сразу после выходных. Ворону нашел наш повар, когда выносил бак с кухни. У вороны было перебито крыло, она прыгала, а крыло волочилось. Улететь она не могла, жила за кухней. Я ходил к ней каждое утро. Приносил хлеб, который прятал с ужина. Потом она выздоровела и улетела. Правда, повар говорит, что ее задрали кошки.
Я — не кошка.