А бутылки я пристраивал к нашим общим, их там в углу за тахтой накапливалась целая батарея. И мы потом с Вадиком сдавали.
И соседи все еще катили на меня бочку, что я развожу бардак. Но я им тогда возразил, что это мои брат и сестра.
“Сестренку” Вадик мне в столовой Совнархоза даже как-то показывал, они с Тонькой там вместе обедали. Оказывается, еще и подруги. А вот увидеть “брательника” так и не довелось.
И, как потом выяснилось, оба при исполнении служебных обязанностей: она — по поручению мужа, который был персонально ко мне прикреплен, а хахаль — по поручению начальства их контролировал, товарищ ее мужа по работе.
Вадик мне после все объяснил. Правда, не сразу, а только через четыре года, как-то мы с ним встретились в шашлычной.
Вот это настоящий друг. А раньше все почему-то стеснялся.
— Сначала, — улыбается, — кидал ей палку. А на закусон — фиксировали обстановку.
И тогда я у Вадика спросил:
— Так чего ж, — говорю, — она не ходила вместе с мужем?
Но, оказывается, вместе с мужем нельзя. С мужем — это уже семейственность. А тут ответственное задание.
В 64-м году, приехав на Колыму, я сразу же усомнился в торжестве справедливости и, закручинившись, зафиксировал свои страдания на бумаге:
Я хочу, чтобы меня кто-нибудь подошел и ударил.
И тогда будет несправедливо.
И за справедливость можно будет пострадать.
Но ко мне так никто и не подошел.
СЛУЧАЙ В РЕСТОРАНЕ
— А сейчас для нашего гостя из Москвы... — развинченным баритоном привычно объявляет ведущий, и от соседнего столика отделяется молодой человек и с независимым прищуром подрагивает нависающей соплей.
— Идем, — предлагает, — потолкуем.
Для выяснения личностей пришлось воспользоваться туалетом. А там уже двигает папиросой такой симпатичный здоровяк. И тот, что меня привел, как будто принес хозяину мышь.
— Ну что, — спрашивает, — он?
Тот, что с квадратным рылом, сплевывает окурок и, придавив его башмаком, растирает по кафельной плитке.
— Да вроде бы, — лыбится, — он...
И тот, что меня привел, размахивается и бьет.
Я поднимаю глаза и чешу покрасневшую скулу.
— Ну, чего, — улыбаются, — смотришь? Иди, гуляй. Воруй, пока трамваи ходят...
Пошел и сел на место. Уставился в салатницу и думаю. Наверно, с Хитровки. Какие тут еще, в Магадане, трамваи?
И вдруг приносит графин.
— Извини, — говорит, — землячок, обмишурились... — и наливает мне полный стакан.
