густые брови, то потирая задумчиво красный нос:
— Совсем эта банда озверела. Уже никого не боятся. Ведь недавно двоих посадили! Так остальные стали еще больше заглатывать.
Клара смотрела на покупателей по привычке — как на разновидность детей. Главное — увлечь и повести! Креатив прямо-таки бил упругим фонтаном и превращался в приятно шуршащий ручеек. Но у Клары не хватало пальцев на руках, чтоб учитывать расходы:
— Новая партия обуви, зарплата, налоги, аренда, выплаты по кредиту, пожарные, санврачи и так далее — накопить на путевки не получается...
— Обуть обутого очень трудно! — кивали братья. — Это раньше покупали все и пели: “Хорошо тому живется, у кого одна нога, — вдвое меньше обувь рвется...”
В Турцию за обувью она вырвалась только один раз — турки вдруг сами добежали до Москвы, расселись по офисам и стали манить горячим глазом: ханум, не ходи к нам туда, ходи сюда, заказывай!
— Анкара — столица у нас. А Стамбул — то же самое, что у вас Петербург, — ласкает слух Кларе один молодой турок, похожий на Аполлона.
Но россияне — опять вдруг — метнулись к китайской обуви, впрочем, как и весь земной шар. Раньше они старались купить прочную дорогую обувь на много лет, вот над этим и суетились в районе Стамбула. А теперь важнее — очень модная и очень дешевая обувь от сынов Поднебесной.
Белокаменная отпала и вместе с ней горячие турецкие взгляды, которые изредка нужны в жизни.
“Обувая, я не делаю людей добрее или умнее”, — думала Клара. А в детсаду она миллион сказок сочинила, когда кто-то не хотел перейти с бейсболки на осеннюю шапку или плохо ел суп. Дети в ее группе лет с четырех понимали уже, что в каждой сказке должны быть противники главного героя. Ждут-ждут, когда же будет страшное, подсказывают: “А в это время Карабас Барабас подслушал и украл все”… Все дети Проппы. Но важнее другое: победа над страшным! Они учились вместе спасаться к концу каждой сказки. Дети становились храбрее и щедрее, а Клара — терпеливее (ее травила одна шизофреничка-родительница, писавшая на нее доносы на девяти страницах школьной тетради, да и сама заведующая через день произносила: “У меня лисий воротник пахнет прогорклым жиром. Неужели кто из нашего коллектива мне его мажет?”).
Борюн и Генюся в это время обсуждали, куда бы уехать, чтобы не столкнуться с чудотворной иконой.
— Давай к тете Варе, там точно не попадем под исцеление.
— Клару предупредим из такси.
От одной этой мысли, что не будет этого часа на площади, ноги еще больше подкосились.
Тут прошли тучей люди с электрички, и эта туча разразилась осадками в виде мятых бумажек и монет. Братья очнулись и наспех запели:
Четвертые сутки пылают станицы,
Потеет дождями донская земля...
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина!
— А может, на дачу? — спросил Борюн.
— А если ночью заморозки? Все-таки к теть-Варе.
Тетя Варя была дома. Она ответила им по мобильнику, как всегда, криком:
— Зоря, Зоря, не лезь, видишь — я отвечаю… Да приезжайте, уж давно пора!
Братья купили в киоске две жестянки чаю с важной надписью “Граф Грэй рекомендует”. Таксисты все были давно родные — они рвали братьев друг у друга и снижали цены.
В эту минуту подъехал Спиридоныч, который гордился своим старообрядческим отчеством. В этом было что-то надежное, хотя машина у него старая и бренчит иногда, словно говоря: “Болит у меня где-то в районе сердца”.
