«Перс» Александра Иличевского стоял в лонг-листе премии «Национальный бестселлер» за несколько месяцев до того, как вышел из печати сигнальный экземпляр. Я не очень хорошо понимаю резоны издательства, номинирующего на премию книгу, никем не прочитанную, кроме членов жюри, которые, как известный чукча из анекдота, большей частью вовсе не читатели.
В результате немногочисленная литературная публика стала знакомиться с отзывами о новом романе букеровского лауреата, не имея возможности заглянуть в сам текст. Книга еще не вышла из печати, а уже было сказано: роман неудачен. Это заявил Сергей Беляков [1] . И хотя приговор был смикширован многочисленными оговорками и комплиментами, хотя автор был назван мастером, эрудитом-энциклопедистом, выглядящим среди прочих претендентов на нацбест как «реликтовая секвойя в окружении кустарников», все же слово неудача было произнесено.
В рецензии же запоминаются не оговорки, а выводы, не отступления, а последнее слово. Сергей Беляков вбивал же его, как гвоздь, повторяя снова
и снова (например, при ответе на вопрос о литературных впечатлениях года). И был услышан.
И вот уже Вадим Левенталь, председатель фонда «Национальный бестселлер», выражает сожаление, что «Перс» — роман неудачный [2] . И Лев Данилкин, доброжелательно настроенный к автору «Матисса», откликается в «Афише» какой-то растерянной рецензией: сюжета нет, есть только рамка, внутри которой что-то синтезируется из «живого некипяченого материала», слишком жадное зрение писателя приводит к тому, что он хватает все подряд, отсюда в тексте полно темных мест. Правда, критик оговаривается, что при вторичном прочтении темные участки наливаются смыслом, однако рекомендовать читателю делать это не спешит, скорее отговаривает: «Как Хлебников — поэт для поэтов, так Иличевский, если честно, писатель для писателей. До „Перса” можно дотрагиваться, только если относиться к Слову не прагматически, а, прости господи, мистически. Иначе лучше и не начинайте — себе дороже» [3] .
Я знакомилась с рецензиями, не имея перед собой текста, и даже задумалась: может, и в самом деле роман так темен, сложен, неудобоварим и непролазен, что и пробираться сквозь неясный текст с неокончательным смыслом не стоит? Безоговорочно «положительная» рецензия Анны Наринской, обычно четкой в формулировках, на сей раз не проясняла существа дела, ибо писатель был хвалим за смелость, с какой он «говорит и чувствует что хочет <...> отказываясь от условностей и с некоторым даже вызовом подставляясь» [4] .
А эмоционально-восторженный отзыв Натальи Рубановой [5] свидетельствовал о ее доброжелательстве, но решительно ничего не говорил о книге, ибо такие формулировки, как «плод любви Стиля и Метафизики», абсолютно универсальны и совершенно произвольны.
В середине июня «Перс» наконец появился в книжных магазинах.
Я начала читать книгу с некоторой опаской, но очень быстро оказалась захваченной энергией романа, невероятным интеллектуальным напряжением. Усложненная композиция? Не почувствовала. События громоздятся друг на друга, сюжет петляет, нет характеров? А по мне — так целая вереница, и совершенно необычных. Великие темы романа зависли? Ровно наоборот: такой смелости и напряженного отношения к вечным вопросам давно не было в литературе, после Набокова вечные темы у нас за неприличие почитаются, и не без справедливости: слишком уж легко их опошлить. Не обращает внимание на читателя? Ну и пуcть его, я вовсе не хочу, чтобы со мной как с читателем постоянно цацкались и передо мной заискивали. Мне сам автор интересен. Иличевский слишком умен для нас (именно так выражается Беляков), нет читателя, который способен поддержать разговор с таким автором? Вот уж чего никогда не бывает «слишком», так это ума у писателя. А насчет читателя-собеседника — это такой просвещенческий миф. Читатель и не должен с автором разговаривать. Книга — не чат в доступном сетевом ресурсе.
Любопытно, что вышедший из печати роман новую волну критических статей отнюдь не вызвал. Так, отклики на грани информации и аннотации. Совершенно особняком среди них стоит незаурядная колонка, видимо ошеломленного романом Дмитрия Бавильского [6] . Занятно, что появилась она в том же «Частном корреспонденте», где двумя месяцами раньше была опубликована статья Сергея Белякова, сформулировавшего «Персу» приговор: неудача. Я бы могла назвать колонку Бавильского ответом Белякову, если б эти два текста существовали в одном измерении. Но сравнивать их нельзя, потому что Беляков пишет критическую статью со всеми полагающимися атрибутами и системой доказательств (я с ними не согласна, но не могу не признать: выполнены они профессионально), а Бавильский — писательское эссе, в котором стремится быть на высоте вдохновившего его текста. И еще: Беляков отталкивается от реалий премиального сюжета и текущей литературы и рассматривает текст Иличевского в связи с премией «Национальный бестселлер». Бавильский ставит роман Иличевского в контекст мировой культуры. «Первоначально я хотел назвать эту колонку В ПОИСКАХ УТРАЧЕННОГО то ли времени, то ли пространства ». Что ж — для этого есть основания, поскольку герой Иличевского, русский геолог, выросший в Азербайджане, а ныне живущий в Америке, возвращается в родные места и погружается в цепь воспоминаний, нанизанных друг на друга бесчисленными ассоциациями, как герой Пруста. Но можно назвать и «ДРУГИЕ БЕРЕГА», — продолжает рассуждать Бавильский. Верно, и Набоковым тут попахивает, поскольку детство рассказчика «так сильно походило на Рай, откуда всех изгоняют взросление и взрослые холопы».
