— А как это будет выглядеть? Ты раз в неделю или в две во время общей пьянки будешь петь нам под одеялом новый шедевр. Мы покачаем головами, мол, как это круто, — и по домам? Мне это совсем не интересно. Получается, те, кто не сочиняют песни, переходят в стан слушателей, как Мэри и Оленька.
— Новая ситуация, правила еще не выработаны.
Алюня находилась в ступоре от случившегося
Алюня находилась в ступоре от случившегося. Тот альбом, который она вместе с хронопами ждала так долго, арестован. И кем? КЕМ? Ее папкой, который в одиночку вырастил ее и брата, вместе с которым они ходили на рыбалки, в цирк, в зоопарк, с которым вечерами разгадывали невероятно трудные кроссворды из журнала “Наука и жизнь”. Который баловал шоколадками и носил на плечах. Который не ругал за двойки в младших классах.
И теперь, когда Алюня выросла, оказалось, что они если даже не по разные стороны баррикад, но движутся уже не по одним рельсам. Она смогла простить ему свинченный ноябрьский концерт. Смогла простить разгон кучи, после которого Брюх оказался в отделении, а Кух в больнице. Она списывала эти подвиги на приказ вышестоящего начальства. Но теперь она перестала верить отцу.
Больше не верю! Это все он! Он!
Она собрала самое необходимое и переехала жить к Брюху, в Щербинки. У любимого и придумала способ, как можно спасти катушку с записью альбома.
— Нет, это полный идиотизм, — бушевал Нюх. — Вы хотели уйти в андеграунд, а сами теперь рветесь на рожон.
— Это шанс, который преступно не использовать, — рассудительно вещал Кух. — Ты вспомни, сколько усилий мы прилагали, чтобы записать альбом. Ты же сам в ледяной воде искупался, а потом полз по льду больше часа. Я уж не говорю, что еще до Мэриного дома час — не меньше — пешкодралом. И ты не ныл.
— Пойми, эта катушка — часть тебя, часть твоей биографии. — Настала пора Брюха аргументировать. — Что ты есть без нее? Представь, что у тебя похитили почку. И если появился шанс вернуть ее, разве бы ты не пошел на риск? Риск-то соизмеримый.
Нюха положили на лопатки.
— Ладно, расскажите план.
Слово взял Брюх:
— Алюня знает, где находится катушка с альбомом. На складе вещественных доказательств. Туда мы никак не попадем. Он на сигнализации. Но послезавтра катушку заберут со склада для экспертизы. Мы знаем, что экспертиза — формальность, но они зачем-то играют в эти игры. Человек, которого там называют экспертом, сидит в комнате номер восемнадцать на первом этаже. Алюня взяла ключ от этой комнаты, передала мне, я на мытном рынке сделал дубликат. И быстро вернул ей. — Брюх откашлялся, как усталый герой, и продолжил: — Послезавтра вечером я на Воробьевке встречаюсь с Сухаревым. Кабинет его находится на втором этаже. Алюня уверяет, что, когда разговор завершится, мне выдадут пропуск и отпустят домой. Я спущусь на первый этаж, отопру комнату эксперта. Надеюсь, что в ней никого уже не будет и пленка там останется. Недостаток плана заключается в том, что катушка великовата и ее не спрячешь под пальто.
А на выходе тебя хотя и не обыскивают, но сверлят всеми сверлами гэбэшных глазенок. Впрочем, я проверял, в той комнате есть окно. С открывающейся форточкой. Как в школах: дернешь за веревочку, и наверху открывается фрамуга. Я бы мог через нее катушку выбросить на волю. Но под окном должен кто-то ждать. И предвидеть возможность провала. Тогда ноги в руки — и сигать через забор! Абсолютно все сейчас трудно предвидеть. Придется действовать по обстановке.
Брюх еще раз откашлялся и продолжил:
— И самое неприятное — этим вторым будешь ты.
— Почему я? — удивился Нюх.
— А кто, прозрачный Дух? Конечно, если бы нужно было пролезть в щель, пошел бы он. Или Кух, у
