* *
*
Море невидимое, панъевропейский сон.
Море где-то за окнами, сон — повсюду.
Вот так же сначала с севера кельтов сонм,
потом англосаксы с юга, потом датчане, потом — посуду
добропорядочный бьет на кухне засранец да
ссут в переулках болельщики, на трибунах
надувшись дрянного пива. Что за, господи, ерунда:
сон свалил потомков всадников и трибунов.
Спите крепко, Джордж, Брайан и Крис,
укрывайте в подушках вытянутые фейсы,
пока под покровом ночи, похожие на голодных крыс,
вдыхая воздух аэродрома, прибывают новые европейцы.
* *
*
Я поднялся на холм и увидел внизу
городок, что рассыпан, как хлебцы, из чашки
гор окрестных, залив и в зеленой рубашке
одесную мысок с маяком на носу.
Прямо передо мной, как хмельные, стрижи
проверяли с усердием ветер на прочность.
Не собрался бы дождь. Не утратили б точность
рифмы русские в милой валлийской глуши.
Где в обнимку малина и чертополох,
где без снега подснежники, в марте — нарциссы,
в плотных зарослях пели какие-то птицы,
стлался плющ по земле и проглядывал мох.
Я спустился с холма и увидел вверху,
