Этого Боро просто не мог знать.
Но ему нравилось, как она держит руки на руле, как деликатно, но умело нажимает на педали и переключает скорости. Он крепко обнимал ее ремнем безопасности, и хрупкое женское тело казалось ему продолжением его собственного, продолжением настолько родным, что невозможно было даже представить, как он существовал до их встречи. Да и существовал ли?
Во время этой поездки Боро впервые почувствовал, как по телу разливается тепло, и понял, что значит быть живым. Поэтому, когда она впервые оставила его одного в темном гараже, он не на шутку испугался и даже включил сигнализацию. Но женщина успокоила его, погладив по блестящему боку и прошептав несколько ласковых слов. С этой минуты он стал верить ей безгранично — даже когда оставался на ночь в неприветливых паркингах, даже когда ждал несколько дней подряд в чужих дворах под открытым небом. Зато как радостно было встречать ее, подмигивая огоньками и подавая звуковой сигнал, когда после долгого отсутствия она наконец-то возвращалась, доставала из рюкзачка ключи и нажимала на кнопку брелка. С тех пор он боялся только одного — подвести свою хозяйку. И он старался. Как он старался! И когда приходилось собирать в кулак все силы, чтоб взобраться по крутой горной дороге, и когда приходилось ехать ужасными восточными дорогами без малейших признаков асфальта, и когда случалось преодолевать мелководные речки. В такие минуты Боро жалел, что он не из рода Лендроверов, которые обгоняли его, разбрызгивая грязь и нахально ревя клаксонами. Но Боро знал: она любит его таким, какой он есть, и поэтому старался проявить свои самые лучшие качества. Самыми неприятными были дни, когда женщина одалживала его другим — родственникам или знакомым. Быть отданным в чужое управление — какое унижение испытывал при этом он! К тому же выяснилось, что чужие люди просто не понимают и не чувствуют Боро. Ездить с ними было невыносимо. Они или судорожно и грубо жали на акселератор (приходилось делать дополнительный впрыск горючего), или, переключив скорость, резко отпускали сцепление (так, что визжали компенсационные муфты), или так били по тормозам, что Боро стирал о дорожное покрытие шины. А какую музыку они слушали! Боро привык к ненавязчивому acid-джазу, изысканному арт-року и утонченной авторской песне. Эти же идиоты или напропалую слушали танцевальное диско, или настраивали приемник на непрерывные спортивные новости, или, что было хуже всего, ставили кассеты со своими любимыми песнями. Особенно запомнился один мудак, который мало того что постоянно курил в салоне, стряхивая пепел себе под ноги, мало того что всю дорогу слушал Боба Дилана, так еще имел привычку (особенно когда подвозил одну из своих любовниц) обгонять всех подряд. Однажды он попытался обогнать колонну фур, а когда на встречной появилась такая же колонна, встраиваясь обратно, чуть не врезался трейлеру в зад. Если бы не панический страх Боро огорчить свою хозяйку, столкновение было бы неизбежным. Но в последнее мгновение Боро, взяв управление на себя, в каком-то инстинктивном рывке вывернул вправо и выскочил на грунт обочины. И всего-навсего полетела шаровая опора переднего колеса да выскочил из гнезда кулер компьютера. К большому разочарованию Боро, мудак не получил ни одной царапины. К тому же хозяйка не запретила ему — как надеялся Боро — пользоваться автомобилем. Ее доброта и щедрость по отношению к друзьям были безграничны. Боро долго терпел этого любителя Дилана, пока не научился невинным хитростям — чадить, словно в двигатель попало масло, подолгу не заводиться и тяжело кашлять на подъемах. А как-то во время ночной поездки он попросту заглох, и мудаку пришлось до утра ждать эвакуатор посреди заснеженного Шварцвальда. После этого приключения он уже никогда не одалживал Боро.
Но потом появилась еще одна не очень приятная новость — женщина все чаще стала брать в путешествия какого-то мужчину. А так как это был один и тот же мужчина, то Боро понял: между этим типом и его, Боро, любимой женщиной завязался роман. Нет, он не ревновал — глупо автомобилю ревновать к человеку, который не умеет быстро передвигаться, не в состоянии защитить от непогоды, не способен уберечь от аварии. Однако Боро чувствовал: в отношениях женщины с этим мужчиной было что-то такое, о чем он не то что не мог мечтать, — он даже не мог себе этого представить. Он долго размышлял над этой загадкой и пришел к выводу, что дело, очевидно, в конструкционных особенностях, — все же люди созданы по одной схеме, а он — совсем по другой. Людям не нужно горючее, и они не пользуются ключом, для того чтобы проснуться.
У них нет колес, а двигатель их так мал и немощен, что непонятно, как они вообще живут. Но, вероятно, было в их конструкции что-то такое, что заставляло их искать пару для того, чтобы ощутить радость жизни. Тут Боро терялся в догадках. И никак не мог представить, что кто-то может быть более эргономичным, чем он, вот хоть этот тип — без удобных сидений, без ремней безопасности… Как смеет этот неуклюжий калека обнимать прекрасную женщину? Ведь он не может впустить ее к себе внутрь, как это делает Боро. Не способен окутать ее от кончиков волос до кончиков ногтей защитой, покоем и комфортом. Потому что не человек создан для человека, а машина. Так думал Боро, но волей-неволей ему приходилось мириться с третьим.
Женщина очень изменилась с тех пор, как начался этот роман. Она уже не так часто поправляла зеркальце заднего вида и намного реже переключала кондиционер. Боро стал переживать, что его игнорируют. А когда один раз на широкой автостраде под звуки энергичного фанка, смеясь и подпевая, она стала крутить руль вправо-влево, бросая Боро от обочины
к обочине, он вдруг почувствовал себя игрушкой, которой играют, пока она не надоест. Однако его привязанность к женщине была настолько сильной, что после долгих страданий и бессонных ночей (в которые, включив двигатель и задыхаясь в выхлопных газах, он одиноко стоял в гараже) он смирился со своей долей. Боро согласился быть тем, чем всегда были его предки, — только способом передвижения. (Мысль о самоубийстве он сразу отбросил — ведь могла пострадать и она!) Но подобное смирение не прошло бесследно: Боро стал задумываться о смысле жизни.
Если б он мыслил человеческими категориями, то, вполне вероятно, пришел бы к выводу, что женщина — это его бродячая и непостоянная душа, и смысл появляется, только когда они вместе, когда она в нем, иначе он превращается в груду мертвого железа. Но в чем заключался этот смысл сосуществования человека и машины, Боро не знал, и понять его было еще труднее, чем все это fucking бытие. К тому же он не мыслил человеческими категориями. И если и понимал что-то интуитивно, то разве то, что смысл — это и есть самая большая тайна.
Прошло несколько лет.
Отношения женщины и мужчины еще продолжались, но постепенно в них начали происходить перемены. Мужчина надолго исчезал, потом снова появлялся, но в его интонациях все чаще слышалось раздражение, он спорил с женщиной по поводу их будущего, причем чем дольше они спорили, тем
