Стремительно уходит.
Ольга одна. Вот и всё... Время собирать!.. упавшие на пол, рассеянные там и тут репродукции.
А вот и разбуженный ночным шумом Коля Угрюмцев. Юнец сердит, трет заспанные глаза. И тут же начинает свое заикание.
— Ш-шум б-был. Разбудили.
— Иди спать.
— Этот ваш м-м-музыкант, Ольга, умудрился з-закоротить п-полсотню контактов. Целая л-лапша проводов!.. К-как ему это удалось?!
Коля вынес из глубины К-студии перепутанную проводку. Изрядный моток… Смотрит… Не знает, с чего начать.
— Когда з-замигало, я и-испугался пожара — проводка здесь с-старая, гнилая.
— Что посоветуешь?
— Вы о п-проводах? Или об этом… о в-вашем п-придурке?
Ольга молчит.
— Б-бросьте его. Он сам обвалился, идет на дно и в-вас тянет. Знаете п-почему?.. Потому что в-вдвоем тонуть легче.
Юнец поднабрался горьких истин.
— Откуда ты это вычитал?
— Ниоткуда… В-в-вдвоем тонуть — это ему как о-орден. Как о-о-оправдание… Б-бросьте его.
Коля возится с проводкой.
Ворчит юный заика: — Темный, оказывается… Д-дремучий… Купец первой г-гильдии… Н-надо же!
Мигает починяемая им подсветка.
Ольга одна. Еще одной “окончательной” — крикливой, истеричной, накрученной ссорой больше. Но кому и как это расскажешь?
Как нелепо, как нескладно выглядит для других твой жизненный промах.
*
В ментовке сегодня нешумно, — можно сказать, буднично и тихо. Даже пьяндыг не набралось. В обезьяннике на просвет решеток никого, пусто.
Инна подошла ближе. Решетка слабо освещена.
