Им мало превышенья скоростей
и происшествий всяческих дорожных,
им хочется немыслимых страстей,
по нашим временам вполне возможных.
Им хочется угона навсегда,
душа к невероятному взывает,
и каждая падучая звезда,
задев о бампер, ужас вызывает.
При свете дня живут они, вполне
в порядке, вне подобных безобразий.
Тебе — не знаю, но известно мне
происхожденье голубых подглазий.
* *
*
Я уснул под Вандомской колонной,
трепеща, как осиновый лист,
на который стопой многотонной
мировой наступает турист
триумфально. Не надо коврижек:
человечество, дескать, — семья.
Ты меня потеряла в Париже,
я нашелся, но это не я.
Это все — от безделья и спьяну,
от того, что в бессонном мозгу
по горящему там автобану
Бонапарт разгоняет тоску,
чтоб явиться в Москву, и на Курском
подберет его правильный мент
между тех, кто не склонен к закускам,
осушая текущий момент.
Я тебя никогда не увижу,
