только тот, кто знал, помнил заключительное двустишие четырнадцатой песни Ариостовой поэмы: «Но я охрип — и до другого раза / Отложим продолжение рассказа» [1] .
А строка «Он наслаждается перечисленьем рыб» вместила в себя не двустишие, но целую октаву из шестой песни поэмы:
К земле дельфины стаями и врозь
Спешат, султанки, сальпы, кашалоты,
Без тучного тунца не обошлось,
Плывет тюлень, очнувшись от дремоты,
Сциена-ворон, пилонос, лосось,
Быстрее плыть — важнее нет заботы,
И над водой косатки и киты
Вздымают непомерные хребты.
Параллельное чтение стихотворения Мандельштама и поэмы Ариосто не исчерпывается приведенными примерами. Выбранный для этой публикации эпизод из «Неистового Орланда» подтверждает главную особенность поэмы, зорко подмеченную Мандельштамом: Ариосто,
Не уставая рвать повествованья нить,
Ведет туда-сюда, не зная сам, как быть,
Запутанный рассказ о рыцарских скандалах.
Герой эпизода сарацинский рыцарь Руджер, после того как стал свидетелем смотра английского войска, отправляющегося на помощь осажденному сарацинами Парижу, продолжает кругосветный путь на крылатом коне гиппогрифе и случайно становится спасителем оказавшейся в беде катайской принцессы, красавицы Анжелики. И тут уместна еще одна цитата из стихотворения Мандельштама:
И морю говорит: шуми без всяких дум,
И деве на скале: лежи без покрывала…
Дело в том, что все комментаторы мандельштамовского «Ариоста» отсылают вторую процитированную выше строку к стихотворению Пушкина «Буря» («Ты видел деву на скале… С ее летучим покрывалом?») и, в лучшем случае, к октавам, повествующем о спасении Орландом Олимпии, которую готовится сожрать морское чудовище (песнь XI), обходя молчанием публикуемый ниже эпизод из предыдущей, десятой, песни.
«Запутанный рассказ о рыцарских скандалах» дает переводчику возможность выбора: любой законченный эпизод «Неистового Орланда», насчитывающего 4842 октавы, уже — поэма, но поэма, как оказывается позже, не всегда завершенная, продолжающаяся, уступив до поры место другой поэме, в свою очередь обрывающейся на полуслове.
Не воспользоваться этой счастливой возможностью значит не услышать «приглашения» автора, заключенного в словах: «…до другого раза / Отложим продолжение рассказа».
Песнь Х (октавы 90 — 115)
Пока Руджер глядит на лес знамен,
На рать, что встать за Францию готова,
И про вождей британских, чьих имен
Он не запомнил, спрашивает снова,
К себе вниманье привлекает он
Конем — здесь видят первый раз такого,
И любопытные по одному,
Не выдержав, сбегаются к нему.
На удивленье любопытным взорам,
Еще сильнее интерес дразня,
Руджер, почти не прибегая к шпорам,
Играючи летучего коня
Внезапно поднял над земным простором,
Столпившихся вокруг оцепеня,
И в сторону Ирландии направил
И вскоре небо Англии оставил.
И вот внизу Гиберния лежит —
Туманный край, где в глубине колодца,
Который старцем праведным отрыт,
От скверны очищение дается [2] .
И снова над водой Руджер летит,
Как вдруг над морем остров выдается,
И Анжелику, приглядясь к земле,
Он видит, что прикована к скале.
Я вам уже упоминал Гебуду,
Которую прозвали «остров слез»
Благодаря безжалостному люду,
Что злую славу острову принес
Тем, что прекрасных женщин отовсюду
Чудовищу прожорливому вез,
По разным берегам ладьями рыща,
Чтобы тому была живая пища.
Сегодня Анжелики был черед,
Оставленной на круче в час прилива,
Где каждый день морского гада ждет
Ужасный пир, кровавая пожива.
Я выше говорил про злой расчет
Тех, кто схватил красавицу трусливо,
Когда, волшебником усыплена,
С ним рядом на траве спала она.
Для чудища, что в море всех лютее,
К нагому камню в утреннюю рань
В ее природной наготе злодеи
Очередную привязали дань.
Живые розы, свежие лилеи
Не облекала никакая ткань —
Цветы, которым не страшна угроза
