* *
*
Человек советской закалки, ковки, плавки,
будто он не человек вовсе, а труба из стали,
в которую летело всё, каким его воспитали —
советские буквари, тетрадки за две копейки,
буковки вкривь и вкось, косые линейки,
стальные лейки, шайки, цветочки с клумбы,
дружба народов имени патриса лумумбы.
Человек идеи доменной печи, мартена,
мартина идена, автобиографии, члена
партии, кормчего, рулевого,
человек дела, человек честного слова.
У него хата с краю, трава у дома,
у него норма по сбору металлолома,
у него подшивки, ставшие макулатурой,
и железное сердце, прошитое лигатурой.
* *
*
Поперек стола
лежит рыба-пила.
Они разводятся.
Сошлись, а теперь разводятся,
и, как водится,
у них детвора,
не доросшая до стола,
малая малым-мала.
Мама, когда сошлись, раму помыла,
крышу сшила, дранку не скрыла,
муж увидел и не забыл.
Конечно, глаз вон тому, кто помянет,
но он решил, что жить с ней не станет,
пришел с рыбалки, а вышло, что разлюбил.
