Бокий и Барченко наносили визиты в Институт раз в несколько месяцев, и с такой же частотой директор Института выезжал на несколько дней в Москву. Контакты, таким образом, осуществлялись почти ежемесячно.
Но грянул 37-й.
Сталин опасался Бокия и знал о его презрительном к нему отношении.
Был ли случайным арест Бокия в один день с Тухачевским? Как вообще эта могучая группа проиграла кавказскому деспоту — вполне прогнозируемому кровопийце. И вот Тухачевский, Якир, Гамарник, Корк, Уборевич, прекрасный профессионал Бокий оказались неспособными убрать своего палача. Даже о попытке такого рода с их стороны нет документальных свидетельств. А все они имели реальную военную власть и огромный авторитет. Только учениками Уборевича считали себя уже крупные тогда командиры, будущие маршалы Жуков, Конев, Малиновский, Мерецков.
Почему не убрали Сталина?
Виктор сказал себе «стоп» — это уже анализ собственных знаний, а не информации от генерала.
Итак, в мае 37-го был арестован Бокий, но еще за несколько дней до того сюда в город прибыл спецотряд НКВД из Москвы. Местному отделению действовать не доверили. Возможно и потому, что о приятельских отношениях здешнего начальника с директором Института многим было известно; и начальника этого в 39-м расстреляли, когда пошли репрессии внутри самого Наркомата внутренних дел.
Дальше генерал, почти слово в слово, сообщил то, о чем ему уже рассказала Маша: сотрудники — около тридцати человек — все исчезли, оставив свои вещи; и деньги у многих в ящиках служебных столов обнаружили. Ночь летняя лунная, посты с внешней стороны забора через каждые пятьдесят шагов легко просматривали свой участок — а наутро никого нет.
НКВДэшники в такой чреватой для них ситуации сдрейфили и обратились к прокуратуре, чтоб та со своей стороны всё заактировала и подтвердила. К тому же добавилась еще одна неприятность — командир отряда, выбравший себе для ночлега одну из комнат внутри во флигеле, тоже исчез.
Сообщили в Москву на Лубянку о происшествии и стали ждать самого худшего — расправы, попросту говоря. Местное партийное руководство тоже очень перепугалось — в заговоре обвинят или снимут с формулировкой «не обеспечили».
Однако всё обошлось, и даже без мелкого выговора. Группа начальников прибыла спецвагоном уже через сутки, с местными они говорили спокойно и по хозяйственным только вопросам: технику выделить, транспорт, питание обеспечить роте солдат, которую вызвали из губернского гарнизона. От прибывших начальников остался только один, и под его руководством солдаты за месяц раздолбали все строения вместе с фундаментом.
Виктор отвлекся на реакцию бокового зрения.
Он с утра совсем не мог узнать местность, а сейчас, в десяти километрах от города, почувствовал что-то зовущее и родное.
— Здесь, за сосняком, наши озера?
— Тут как раз.
— Как они?
— А что, охраняются, — водитель бросил на него хитрый взгляд: — половина береговой полосы ведь дорогими коттеджами застроена, и губернские тут приютились.
Рассказ генерала историей с загадочным исчезновением не ограничился.
В первые дни как немцы напали на СССР и все, начиная со Сталина, находились в оцепенении, объявился вдруг неизвестно откуда пропавший четыре года назад командир московского отряда. Находился он в крайнем волнении и молол несуразицу, за которую сразу попал в психиатрическое отделение местной больницы: говорил, что Тухачевский, и с ним целая группа, свергли и убили товарища Сталина. Что предатели изменили социализму: снова НЭП обещают ввести, и в политике всё меняют — договариваются, вот сейчас, с финской и польской буржуазией о каком-то союзе. Стали спрашивать о деталях, оказалось — «там у них» еще только 37-й год кончается, а его сюда отпустил директор Института, потому что он просился очень и тот его пожалел. А какой здесь у них год, по его мнению? Тот же, отвечает, 1937-й. Следователь НКВД простой вывод сделал: четыре года назад после, хотя и непонятного, но именно побега сотрудников Института, молодой командир отряда испугался неминуемого расстрела, сбежал и где-то отсиживался — у бабы какой-нибудь в погребе. Вероятней всего — сдурел, так как врачи категорически утверждали, это не симуляция, — сдуреешь, конечно, от такой жизни и постоянного страха.
А куда тот делся после сумасшедшего дома, осталось невыясненным.
Когда подъехали к конторе, прокурор, прежде чем войти, позвонил с улицы тому самому помощнику мэра.
Просьба — провести архивный поиск материалов по тому самому Институту. Чиновник удивился сначала, но когда Виктор добавил, что «за это ему зачтется», похоже — обрадовало; оно и понятно — не на своих доносить.
Поднявшись к себе, прокурор подписал три бумаги прямо в приемной и велел Наде подготовить постановление о выдаче трупа местному отделению Патриархии для отпевания и похорон — те обратились с просьбой еще до его приезда.
— И Владимир к вам просится, уже надоел.
— Пригласи.
— Здравствуй, Володь, как дела?
— А вы как в губернию съездили?
— Хорошо. Обращаться велел без стесненья к нему или, по мелочи если, к помощнику. Занимательно очень поговорили, расскажу потом кой-какие детали. Что в папочке у тебя?
— Это я на всякий случай. На словах будет короче.
— Давай на словах.
— По дьякону информация небезынтересная.
— Выкладывай.
— Парень толковый, учился в семинарии на четыре-пять. Никаких нарушений внутренней семинарской дисциплины.
— Благонравный?
— Именно так в факсе и сказано. Только у этого «благонравного» отец рецидивист. Три отсидки, все за кражи со взломом.
— Где батя сейчас?
— По постоянному месту жительства, во Владимирской области.
— И не отлучался?
— Пока проверяют.
— М-да…
— Следующая информация. Китайский ресторан у нас в городе один. Помните, вы спрашивали? — прокурор кивнул. — А вот охранник оттуда догнал меня в переулке — хочет сообщить, конфиденциально, важную для нас информацию. Встречаюсь с ним вечером.
Прокурор не успел отреагировать — селектор пикнул, Надя быстро проговорила:
— Вас Игорь Петрович срочно просит. Соединяю?
Голос полковника зазвучал в трубке:
— Здравствуй, Виктор. Сообщение интересное поступило. Квартиру убитого священника, похоже что, «навещали». Родственница приехала, завещание у нее на наследство — мой заместитель выдал ключи от квартиры. А полчаса назад она позвонила — подозрение, дескать, есть. Подъедем? С ней в любом случае надо потолковать.
— По какому адресу?
— А вы заезжайте сперва в Управление, меня захватите.
За короткое по дороге время прокурор только успел спросить у Владимира:
