возникла сразу и именно для того, чтобы Майкла Холборна искали подальше от дома — отсюда явилась ложная информация про Рио-де-Жанейро. Конечно, Майкл вполне вам доверял, но было бы крайней наивностью с его стороны при таком положении дел раскрывать кому-либо свои намерения. Нет, в одну темную ночь Майкл Холборн просто поблагодарил вас и покинул этот дом. И вы эти двадцать два года не знали, где он и что с ним. Но неожиданно появился Стив Харди. С письмом от якобы умершего отца. Он имел с ним некоторое внешнее сходство, рассказывал об особенностях и привычках, которые вы хорошо помнили, но одно маленькое обстоятельство привело вас в замешательство. Его возраст. Только вы знали, что Майкл Холборн провел первые полгода здесь в замке, в каменном мешке, а значит, его сыну не мог сейчас исполняться двадцать один год, даже если бы Майкл женился на корабле. Конечно, существовала вероятность, что молодой человек по какой-то причине не знал точно собственных лет или намеренно прибавил себе возраст. Предполагать можно было всякое. Но вас охватили сомнения. Поэтому вы и стали наблюдать за Стивом Харди, и он это почувствовал. Чтобы найти выход из положения, вы решились на самостоятельное расследование. Поэтому снова понадобился Гарри Клайд. И вот, вернувшись совсем недавно из плавания, он привез вам информацию, которая только усилила ваши подозрения. Я полагаю, что Клайд как следует опросил бывших соседей Харди-Конерса и убедился, что Майкла Холборна никто из них толком не знал и даже не мог описать его внешность. Никто не знал и того, откуда в этом бедном квартале появился Стив, но знали, что он там объявился недавно. Вот тогда вы предположили, что в замке появилась подставная фигура! Не сомневаюсь, что вам очень хотелось рассказать обо всем сэру Джону или мистеру Уиттону, но тогда пришлось бы рассказывать и о том, что двадцать два года назад вы скрывали преступника. И не только от полиции, но и от них самих. И пока вы колебались, произошли известные всем события. Мне остается еще сказать, что Клайд умел брать деньги за свои услуги, иначе говоря, занимался вымогательством. Ведь вы и в первый раз не сумели с ним расплатиться сразу? Он это имел в виду в том разговоре, что слышал капитан Дастингс?
— Верно, сэр, это. — Каспер чуть приподнял голову и медленно, кривя губы, добавил: — Не могу вам не сообщить, сэр, Гарри был редкостный негодяй, и это качество только крепло с возрастом.
— Бывает, что не везет и негодяям, — бодро отреагировал Пэро. — Он, видимо, заблудился в темном каменном лабиринте, когда пришел к вам через день за деньгами? И упал в колодец.
— Заблудился, сэр, — с шумным выдохом согласился Каспер и сокрушенно покачал опущенной на грудь головой, — и упал.
Лейтенант тут же повернулся к Пэро и я, перехватив его взгляд, понял, что он ни на секунду не верит в сказанное. Однако в ответ мой знаменитый друг только беспомощно развел руками, что следовало понимать так: «а ведь ничего другого доказать и не удастся».
После этого наступила тишина. Ее прервал Кагерли.
— Выходит, — неуверенно начал он, — мне некого здесь арестовывать. Сэр Джон убил Харди-Конерса и сам наложил на себя руки, а Майкл Холборн скрывается неизвестно где, и только погибший юноша мог указать, где именно следует его искать.
— Боюсь, что этот несчастный не смог бы нам в этом помочь, — негромко возразил Пэро. — Майкл Холборн не допустил бы ошибку в возрасте, понимая, что Каспер способен все разоблачить, значит, не он посылал сюда Харди-Конерса.
— Но кто же тогда это сделал?! — растерянность в голосе Мэтью Уиттона граничила с отчаянием. — И как у этого юноши оказалось письмо от Майкла?
— Вот это и интересно, — спокойно ответил Пэро, и я бы счел такие слова издевательством, если бы не умел отличать его интонаций.
— Позвольте сделать и мне заявление, — неожиданно вмешался Джеральд Холборн. — Прошу вас, лейтенант, зафиксировать его в ваших протоколах. — Он встал и заложил руки за спину. — Я считаю, что по своим нравственным убеждениям мой отец, Джон Холборн, мог убить человека в единственной ситуации, если бы тот сам покушался на его жизнь. И второе, отец никогда не держал в руках револьвер.
Джеральд снова опустился в кресло, а лейтенант беспокойно потер рукой лоб, озадаченно что-то обдумывая.
— Мсье, — он повернулся к Пэро все с тем же беспокойным выражением в лице, — а выстрел, хочу вам напомнить, был сделан с десяти шагов. Не слишком ли рискованно для новичка? Тем более, что ему ничего не мешало подойти вплотную?
Мне показалось, что эти слова застали моего друга врасплох, и я вдруг почувствовал, как вся его версия с участием сэра Джона начинает сыпаться подобно карточному домику. Ведь Пэро упустил еще одно важное обстоятельство: убийство произошло в половине третьего, когда и мы, и Мэтью Уиттон уже должны были приехать с вокзала. А это обязательно помешало бы задуманному. Откуда сэр Джон мог знать, что мы задержимся из-за поломки? Проще говоря, почему нельзя было сделать все на час раньше?
И не успел я додумать эту мысль до конца, как лейтенант Кагерли, принялся излагать ее вслух.
На лице Пэро появилась мрачная складка. Едва дослушав лейтенанта, он поднял вверх руку. Выглядело так, что он не только просит слова, но и просит прощения у публики.
— Да, господа, — со вздохом, произнес он, — увы, я вижу, что совершил ошибку. И очень благодарен вам за ваше честное заявление, мистер Холборн. — Он поклонился Джеральду. — Благодарен не только за то, что вы вывели нас из заблуждения, но и потому, что окончательно развеяли мои сомнения в своей собственной виновности. Это было крайне важно.
Пэро извинительно улыбнулся и развел руками:
— Что делать, господа, мои серые клеточки уже не те, что раньше. Они дали сбой. Однако я рассчитываю на общее снисхождение, ведь это одно из самых сложных расследований, которые мне приходилось вести.
Не зная, что еще к сказанному добавить, он снова с сожалением и несколько неуклюже развел руками.
При всем при том, что дело у моего друга не клеилось, я не был готов к подобному поражению. И видимо, лейтенант Кагерли — тоже. Я, впрочем, тут же подумал, что хуже всего сейчас не нам, а самому Пэро, и повернулся, чтобы приободрить беднягу хотя бы взглядом.
О, боже! На меня смотрели его веселые и уверенные глаза!
Он тут же снова опустил голову и тихо и грустно проговорил:
— С таким преступником мне раньше не приходилось сталкиваться. Необычайно умным и терпеливым. Он растянул свое преступление на два десятилетия. И не оставил ни свидетелей, ни улик. Он все сделал сам: сначала убил лорда Чарльза, потом тонко инсценировал появление Харди-Конерса, его руками убил сэра Джона, а затем, собственными руками, убил самого Харди-Конерса. — Неожиданно в голосе Пэро появились стальные нотки. — Я, кажется, сказал, что он не оставил никаких улик? Конечно же, я оговорился, так не бывает. Почти никаких, а точнее — всего одну!
Легкий шум пронесся по комнате.
— Так вы знаете эту улику? — недоверчиво спросил лейтенант.
— Знаю.
Взгляд Пэро пробежал по лицам и задержался на Бете Бакли.
— И можете назвать человека, который все это совершил? — Уиттон даже встал из кресла и положил бинтованную руку на край камина.
Пэро повернул к нему голову и быстро проговорил:
— Да. Это вы, мсье.
Мне показалось, что я ослышался, и, судя по всему, Уиттон тоже так подумал. Пытаясь удостовериться, он недоуменно посмотрел на Пэро и вопросительно ткнул себя пальцем в грудь.
— Да-да, мсье, это именно вы!
И тут же, шумно отодвинув стул, со своего места поднялся Кагерли.
— Прошу прощения, но у мистера Уиттона неопровержимое алиби, а вы его обвиняете в трех убийствах. Я очень уважаю вас, мсье, но по английским законам я вынужден вмешаться для защиты, ведь это уже не гипотеза, безосновательное обвинение в тягчайших деяниях!
Тон лейтенанта не оставлял сомнений, что он не верит моему другу ни на йоту, и, несомненно, хотел бы приостановить его участие в дальнейшем разбирательстве.
