— Зачем так, лейтенант, — морщась от общего чувства неловкости, вмешался Уиттон. — Прошу вас, дайте, пожалуйста, договорить нашему гостю. А на его формулировки я не в обиде.
— Тогда предлагаю вам, мсье, говорить очень конкретно, — немного подумав, сухо произнес лейтенант. — И будьте любезны сразу начать с первого убийства. С гибели лорда Чарльза.
Он снова сел на стул, а я успел заметить направленные на Пэро с разных сторон сожалеющие взгляды.
— Как вам будет угодно, — спокойно ответил тот, нисколько не смутившись подобной реакцией. — Итак, я начинаю со смерти лорда Чарльза. Обстоятельства его смерти я повторять не стану, вы их отлично помните. Скажу сразу о главном: он не был задушен в библиотеке. — Пэро сделал крошечную паузу. — Это произошло в его спальне. И намного раньше пяти часов. Вы помните, что в четыре часа, сэр Джон уже направился из замка отдохнуть на площадку, а маленький Джеральд к лодке, чтобы отплыть через несколько минут с дядей в море. Именно в это время мистер Уиттон перенес уже задушенного им лорда Чарльза в библиотеку и усадил труп в кресло. При его недюжинной силе на это требовалось не больше минуты. Маленький мальчик едва успел дойти до лодки, как и его дядя уже появился на берегу. Что было потом, вы знаете, алиби мистера Уиттона не вызывало сомнений. — Пэро выговаривал слова размеренно и четко, как будто читал лекцию в колледже. — Но это убийство было только частью преступного плана. Вы сказали, лейтенант, что я обвиняю Уиттона в убийстве трех человек? Вы преуменьшили цифру. Для того чтобы достичь цели — стать единоличным владельцем замка и состояния Холборнов — ему нужно было избавиться и от обоих сводных братьев, и от племянника. С Майклом все было просто — он становился главным обвиняемым. Обладая проницательным умом, преступник понимал, что Майкл либо сядет в тюрьму, либо вынужден будет скрыться. И тот, и другой вариант его вполне устраивал. Оставался другой брат — Джон. И маленький Джеральд. Для них и был приготовлен сюрприз во время осенней рыбалки. Вторая половина осеннего дня, когда ни в море, ни на берегу нет ни души, и расстояние до суши, которое в такой холодной воде сможет преодолеть лишь очень сильный человек. План рухнул, их спас рыбак. Понадобились долгие годы, чтобы создать новый, не побоюсь этого слова, гениальный план. Нужно было подобрать молодого авантюриста, послать его на год в Южную Америку, чтобы тот выучил язык, освоил местный быт, а главное, чтобы он приютил какого-нибудь бездомного старика и жил с ним некоторое время. Потом этот молодой человек дал тому старику приличную сумму и посадил на поезд, следовавший куда- нибудь на другой край южноамериканского континента, а сам заявился сюда, к своему хозяину — Мэтью Уиттону, который год назад отправил его за океан. Разумеется, Стив много мог рассказать о своем мнимом отце, поскольку хозяин снабдил его всей нужной для этого информацией. Снабдил он его еще и письмом от Майкла Холборна. Тем самым, которое содержало в себе обращение без имени. Оно просто начиналось словами: «Дорогой брат». — Пэро впервые повернул голову к стоявшему у камина Уиттону. — Когда я рассматривал письмо, мне показались подозрительными его слишком острые сгибы. Они обычно возникают при очень длительном хранении. Письмо действительно было написано Майклом Холборном, только не год назад, якобы перед его смертью, а двадцать два года назад. И адресовано было не Джону, а вам. Вы же решили тогда о нем никому не рассказывать и приберечь до лучших времен.
После этого короткого обращения к Уиттону Пэро снова повернулся к остальным и продолжил свою речь:
— День моего приезда преступник счел идеальным для своих замыслов. Он получал новое стопроцентное алиби. Сымитировать вставший двигатель ведь очень просто. Тем более, что никто из нас не стал бы это по-настоящему проверять. Потом мистер Уиттон отправился в соседний паб. Он всего в ста ярдах от берега, где привязаны сотни лодок. В четверть третьего преступник незаметно покинул паб и оказался на берегу, там, среди прочих лодок, заранее была поставлена легкая лодка с быстрым моторчиком. Да, господа, мотор слышен за четыреста ярдов, поэтому ярдов за шестьсот до замка преступник выключил мотор и, невидимый с высокого берега, прошел это расстояние на веслах. Он не пользовался никакими потайными ходами, а просто высадился с рыбацкой стороны и через полминуты оказался в парке, где должен был в это время прогуливаться Стив Харди, одетый в подаренный Джеральдом костюм. Это соответствовало их общему плану. Но только молодой человек не знал его окончания. Он полагал, что его функция состоит в том, чтобы запутать следствие, изображая в парке Джеральда, в то время как тот будет убит в совершенно другом месте. Не сомневаюсь, что мистер Уиттон сумел нарисовать перед ним вполне убедительный ложный план. Поэтому молодой человек не удивился, увидев появившегося хозяина, и позволил отвлечь себя, повернувшись к нему затылком. Сразу после выстрела преступник подобрал свою гильзу, бросил в траву другую, от нагана Джеральда, и повторил свой путь обратно: сначала на веслах, а потом — включив быстрый мотор. Я подсчитал, на веслах нужно было пройти в общей сложности одну милю и двеста-триста ярдов. Хорошие спортсмены в состоянии уложиться на такой дистанции в пять минут. Дальше, с помощью мотора — еще по две минуты в каждую сторону. Все вместе — девять. На то, чтобы преодолеть расстояние от берега до паба в одну сторону, требуется не более минуты. Итого: плюс две. И на само убийство требовалось минуты полторы. Значит в целом — не более тринадцати минут, чтобы вернуться на прежнее место и заказать новую порцию пива. Официант, обслуживавший Мэтью Уиттона, так и сообщил: если тот и отсутствовал, то не более десяти-двенадцати минут. Это вполне понятно, время у людей данной профессии немного сжимается, они меньше его замечают. Однако чтобы добиться такого эффекта, преступнику пришлось не только хорошо поработать головой, но и руками. Он не жалел сил и так налегал на весла, что сорвал кожу на правой ладони.
Пэро резко повернулся к Уиттону:
— Снимите бинт!
Все взгляды устремились в ту сторону, и даже сидевший рядом Кагерли затаил дыхание.
Некоторое время Мэтью Уиттон стоял, неподвижно опершись на камин.
Что-то произошло с его лицом. Оно передавало спокойную уверенность, которая совершенно не шла к теперешним обстоятельствам. Он смотрел на Пэро, но мне показалось, что его взгляд проходит дальше, и дальше стен этой комнаты и замка.
Затем новое выражение возникло в глубине его глаз. Как будто другой неизвестный нам человек с любопытством посмотрел вдруг сначала на Пэро, а потом на всех остальных.
Он поднял перевязанную руку ладонью к зрителям, освободил край повязки и начал, кругообразно взмахивая рукой, стряхивать бинт.
Все, как завороженные, смотрели на спадающие кольцами полоски материи.
Вот, их свободный конец уже приблизился к полу.
Мэтью Уиттон сделал последний взмах рукой и… во всю его ладонь багровым пятном показалась едва зажившая рана!
Звук, похожий на шелест листьев от ветра, пробежал по комнате.
Я не успел еще вполне оценить случившееся, как услышал над собой голос лейтенанта Кагерли:
— Мэтью Уиттон! Именем закона, объявляю вам, вы арестованы!
Рука Уиттона легла на камин, и мне подумалось, что он хочет на него опереться, но произошло вдруг нечто неожиданное и совсем иное. Камин бесшумно сдвинулся в сторону, обнажив за собой черную пустоту потайного хода.
Не мысли, а обретенная в военные годы реакция заставила меня стремительно действовать. В одно мгновение я оказался на ногах с браунингом в руке. И Кагерли, одновременно со мной, выхватил свое оружие!
На лице Уиттона появилась ироническая улыбка:
— Вы ничего не успеете сделать, — произнес он, едва разжимая губы. И оба мы почувствовали, что это правда.
Наше положение оказалось до крайности нелепым. Стрелять в безоружного человека, прежде чем он попробует скрыться, было нельзя, и вместе с тем он мог в любой момент сделать шаг и исчезнуть.
Уиттон спокойно смотрел на два направленных на него ствола. Несколько секунд в полной тишине длилась эта томительная пауза. Я с испугом начал ощущать возникающую дрожь в напряженной руке, нужно было срочно что-то делать.
— Предлагаю вам выход из положения, — внезапно проговорил Уиттон. — Пусть капитан Дастингс один останется в этой комнате, и я даю слово, что не предприму попыток к бегству.
Меня поразили его слова.
