— Так?
— Трое наших людей фотографировались там у него. Отирались как могли. Один из них у него в кабинетике обсуждал заказ на якобы свадебные фотографии, с вызовом на дом, на церемонию. Знаете что он успел заметить, когда хозяин ателье открыл ящик письменного стола, чтобы выписать квитанцию за аванс? Кинжал, длинный, в кожаных ножнах, такой же, что был при аресте у дантиста.
Сон, вещий сон, как он сразу соединил все в единую цепь: прошлое, настоящее, будущее. А сегодня ему на стол положили его детский кинжал в золотых ножнах с бирюзовыми узорами. Старый эвкалипт, доживающий теперь свои дни в делийском парке, столетиями хранил его… И маленький пастушок, с которым он обменялся одеждой на следующее после того страшного дня утро. Как кстати он встретился! Он оказал тогда ему неоценимую услугу своей нищенской одеждой и сейчас продолжает ее оказывать. Так же, как и тогда. Хак улыбнулся. «Одежда», она многое значит и в этой жизни. Спасает, до поры до времени. К счастью, душа маленького пастушка нашлась в самый важный момент этой новой жизни и снова согласилась «поменяться одеждой». К счастью? Да простит Всевышний эту глупую мысль! Счастье живет лишь в сказках для детей, а в этом мире действует только Его воля!
— У него трое служащих, вы говорите? Это наша надежда, Стенли. Вот с ними мы и будем по- настоящему работать. — Блюм радостно потер руки. — Конечно, задержать нужно сразу всех. Но хозяин нам ничего не скажет, повторится история с дантистом. Я в этом больше чем уверен. Однако маловероятно, что все трое его служащих такие же, как он. И что-то они нам расскажут, концы ведь совсем не спрячешь. А из мелких камушков создается большая мозаика! — Он посмотрел на часы. — Одиннадцать, весь день впереди. Готовьте для захвата нашу группу.
— Только нашу? Может быть, имеет смысл подключить к операции местную полицию? Или просто перепоручить им это дело? Оно ведь несложное. Ну, скажем, приходят сфотографироваться на память четверо друзей… в форме морской пехоты, чтоб их спортивный вид не вызвал подозрений. Дверь в кабинетик владельца ателье днем никогда не закрывается. Для агентов местной уголовной полиции это совсем простая работа.
— Ни в коем случае! — резко возразил Блюм. — Тогда придется что-то объяснять их руководству и… — он очень недовольно поморщился, — нет, не нужно.
— Я только имел в виду, что нам на перелет и подготовку понадобится в общей сложности часа четыре, а местные силы сделали бы это уже через час.
Блюм отрицательно и с тем же недовольным выражением мотнул головой.
Вскоре группа во главе с Торнвилом выехала несколькими машинами на аэродром, а еще через два часа на своем самолете они подлетали к Вашингтону. Торнвил взглянул на часы: минут через пятнадцать посадка…
— Пройдите, пожалуйста, в кабину к командиру, — обратился к нему кто-то из летного персонала.
— В кабину?
— Да, срочная связь.
— Вас, сэр, из Центра, — радист протянул ему микрофон и наушники.
«Странно», — успел подумать Торнвил и сразу услышал в эфире голос Блюма:
— Возвращайтесь назад, Стенли!
— Не понял, патрон.
— Я сказал, возвращайтесь. Вам нечего делать в Вашингтоне. Это заведение, Стенли…. десять минут назад оно оказалось там, где вы сейчас находитесь. Поняли?!
Связь прекратилась, но Торнвил по-прежнему стоял в наушниках с микрофоном в руке.
— Сэр? — выжидающе глядя на него, через несколько секунд обратился радист.
Торнвил пришел в себя, повернулся к пилоту и спросил:
— У нас хватит горючего на обратную дорогу? — Тот не без удивления кивнул. — Тогда идем без посадки назад.
Он закрыл за собой дверь кабины и некоторое время оцепенело стоял перед ней. Потом почувствовал, что самолет набирает высоту.
— Операция отменяется, ребята! — коротко скомандовал полковник, вернувшись в салон.
Десять пар глаз посмотрели на него, но никто ничего не спросил. Ну это, как и положено. Только он не может не задать вопрос себе самому… и пока не хочет этого делать. Поэтому, наверно, он, усевшись в кресло, бессмысленно уставился перед собой…. а теперь неизвестно зачем смотрит в иллюминатор…
Ну, хватит! Вопрос-то всего один, слишком понятный вопрос: кто предатель?… Один из тех, что сейчас здесь в салоне?… Стоп, девять из них простые оперативники. В Центре он с ними отрабатывал только действия по схеме помещения, и ни один из них не знал, что это фотоателье, не знал его адреса в Вашингтоне. Это неписаное правило контрразведки — никогда не сообщать ничего лишнего. Знал старший группы…. но с ним они вместе брали дантиста, а до этого наблюдали за ним. Именно он руководил тем наблюдением в Вашингтоне и имел тысячу возможностей предупредить дантиста, если б тогда захотел… Так, о самой операции все узнали за час до вылета. Телефоны в Центре на прослушивании. Если б кто-то попробовал позвонить и передать служебную информации в прямой или шифрованной форме, Блюму доложили бы об этом через пять минут.
Торнвил сделал знак старшему группы сесть в соседнее кресло.
— Послушай-ка, кто-нибудь из людей мог покинуть Центр на несколько минут перед нашим выездом в аэропорт?
— Никто не мог, — не раздумывая ответил тот. — Сразу после инструктажа мы отправились получать оружие, индивидуальную связь, жилеты. Потом минут десять сидели в комнате отдыха.
— Ну, выходил же кто-то в туалет, например?
— Шеф, я хорошо все помню, в туалет, конечно, выходили. Но успеть покинуть здание и вернуться назад никто не мог, я бы обратил внимание на такую задержку. Что-то случилось, шеф?
— Фотоателье взлетело на воздух. Кто-то предупредил о готовящейся операции.
На темном лбу своего помощника полковник вдруг увидел капельки пота.
— Могу сообщить, шеф… что я сам никуда не выходил, даже в туалет. У ребят хорошая память, это легко проверить. А они…. сэр, они ведь не знали куда именно в самом Вашингтоне мы направимся.
Торнвил успокаивающе похлопал его по плечу и снова стал раздумывать в одиночестве…
Что-то ему не понравилось, когда он проводил утреннее совещание… Или это только кажется?… Совещание, на котором присутствовали четыре человека — начальники его отделов. Никто из них не знал о начале операции. Это было решено чуть позже в кабинете Блюма, когда тот отверг его разумное предложение осуществить все сразу силами местной полиции. Если бы не это его решение, опередить их просто бы не успели.
Торнвил снова прошел в пилотскую кабину и распорядился связать его со службой охраны Центра.
— Я продиктую вам четыре фамилии, а вы проверьте, кто из этих сотрудников покидал помещение Центра с десяти тридцати до часу дня.
На другом конце его попросили минуту подождать…
— Никто? Вы в этом уверены?
Ему справедливо заметили, что в этом уверена компьютерная система.
Торнвил вернулся на место.
Радиосвязь по индивидуальному передатчику из их помещений исключена — здание экранировано. То есть все эти четверо вне подозрений. Но что-то ему не понравилось на том совещании… Ложное ощущение? Возможно. Только раньше такие ощущения его никогда не подводили… Ему не понравилось, что Блюм начал дергать его с утра? Да, и он раздраженно ответил, когда Николь вошла и об этом ему сообщила… Блюм ведет себя необычно, нервничает, торопит… И в то же время не торопится провести операцию местными полицейскими силами? Чтобы не вводить в курс дела их руководство? Чепуха! Это же оперативное задержание, полиция обязана оказывать им подобную помощь. Потом, через час, туда просто переслали бы постановление прокурора на арест всех задержанных с переправкой их к ним в Центр. Какие
