еще объяснения? Он тогда в кабинете просто не стал спорить с категоричными указаниями Блюма… Значит можно сделать только два вывода: либо те люди сами вели наблюдение за собственным ателье и заметили что-то неладное, либо их уведомил один человек из двух — он, Торнвил, или Блюм. Да, именно такую же раскладку наверняка уже сделал в своей компьютерной голове и сам Блюм. «Если она ему вообще нужна, — продиктовал ему холодный профессиональный ум, — Теперь он будет тебя топить. Скорее, начал уже это делать».
— Бирс… Но это не настоящая ваша фамилия, не правда ли?
— Разумеется, не настоящая.
Андрей расслабленно сидел в кресле, нога на ногу, поглядывая в окна просторного загородного особняка.
Профессионально у них тут все сделано. И место для особняка выбрано так, что на большом расстоянии вокруг него только редкие невысокие елки. Идеально контролируемая местность. Машину для прослушивания сигналов с его микромодулей поставить ближе, чем в километре, нельзя. Постороннего человека тоже легко заметят. Для этого выставлены люди. Их, видимо, много, и они грамотно разбросаны парами. Он успел заметить такие посты внешнего наблюдения, когда его сюда везли. А в мире ведь нет еще техники, которая могла бы снимать звук с таких, как у него, крошечных модулей с расстояния более четырех-пяти сотен метров. С модулей, которые вшиты в кожную ткань. Они это прекрасно знают. Поэтому, когда его вежливо, но очень тщательно обыскивали, их интересовали лишь более мощные портативные устройства.
— И вы остановились в гостинице «Метрополь» под этим именем.
— Под этим, проверьте.
— Уже проверили, пока вас везли.
Они были вдвоем в большом полуовальном кабинете. И этот улыбчивый человек, лет сорока пяти, уже минут десять задавал ему малозначимые вопросы. Впрочем, улыбка искусственная, напускная.
— Но настоящего своего имени вы нам не откроете?
— Нет, не открою. Почему мы должны быть менее осторожны, чем вы?
— Справедливое замечание, мистер Бирс, вполне справедливое. — Человек нажал на одну из многих кнопок перед собой и проговорил уже не ему, а кому-то, кого не было в этой комнате: — Итак, что вы скажете об акценте нашего американского друга?
— Акцент квалифицирую как подлинный, — прозвучало ему в ответ.
Андрею это прибавило настроения. Не в том, конечно, что они могли вычислить его по природно неродному английскому акценту, а то, что пытаются ловить на такой ерунде. Значит, недооценивают, полагают, что могут дело иметь с дилетантами. «Люблю я мелкие недочеты в стане противника», — как выражается в таких случаях генерал.
— Ваша сторона предлагает мир? Примирение? Оригинально, мистер Бирс, крайне оригинально. Еще вчера, в моем собственном вчера, — пояснил человек, — вы жили одной единственной мыслью о полном нашем уничтожении. И предлагаете теперь мир? Вы, несомненно, люди с юмором. Смех, полагаю, будет последним, что, проиграв, мы от вас услышим.
Его собеседник и сам рассмеялся, но как смеются не от радости, а от какого-то внутреннего удовольствия.
— Как бы тогда там ни было, война сейчас бесполезна, — спокойно отреагировал Андрей. — Что могут сделать друг другу ядерные державы?
Кажется эти последние его слова только усилили радостное состояние собеседника. Тот даже подпрыгнул в кресле и, откинувшись на спинку, с полминуты глазел на Андрея как на диковинную и, вместе с тем, абсолютно ненужную штучку.
Потом он нажал одну из кнопок и его лицо сделалось строже. Тут же стол между ними поехал обеими половинками в стороны и в его середине образовалась большая светящаяся панель. «Карта мира», — сразу заметил Андрей.
— Видите, — довольно сообщил человек, — мы сориентированы. Я на Севере, вы на Юге.
— И что из того?
— Это политическая карта, где обозначены страны. А вот, — он снова нажал на кнопку, — она стала географической, горы и реки.
Андрей только пожал плечами:
— Я изучил ее еще в средних классах школы.
— Правда? Какая удача. Тогда скажите, пожалуйста, что ближе всего к вам, там на Юге?
— Антарктида.
— Вы хорошо учились, мистер Бирс, действительно Антарктида. Она на обеих картах белая.
— Ничья земля, покрыта льдом. Поэтому и белая.
— Великолепно, мистер Бирс, просто великолепно! Ваши педагоги вправе вами гордиться!
— Не очень понимаю, к чему этот тон.
— Сейчас поймете. Только давайте еще посмотрим. С какой параллели уходит вниз Антарктида?
Андрей взглянул на светящуюся карту:
— С шестидесятой.
— Странно, не правда ли? На Юге после шестидесятой параллели начинаются километровые льды, а на Севере за такой же шестидесятой параллелью спокойно живут скандинавы, расположены крупные российские города. Летом три месяца очень тепло.
— Я это знаю.
Человек снисходительно поморщился:
— Конечно, мистер Бирс, после того как вы безошибочно указали на карте Антарктиду, но я спрашиваю не об этом. Как климатически несимметрично устроен земной шар? Вас это не смущает?
— Ну что ж теперь делать, — включаясь в эту игру ответил Андрей, — устраивали-то до нас с вами. А жить надо.
— Хм, попробуем дальше. Огромный ледяной массив на Юге, три четверти мирового льда, но в Северном полушарии тепло, хотя там есть свой холод на полюсе. Но очень тепло. Вам жарко ведь летом в Нью-Йорке? И в Калифорнии?
— И даже в Канаде, могу добавить…
— Вот, мистер Бирс, мы приближаемся. Огромный массив льда на южном полюсе, не только по площади, но, что не менее важно, и по толщине. Именно он создает земной температурный баланс. Представьте, теперь, что этого льда стало наполовину меньше… Представили?
— Не представил.
— Давайте попросим об этом вычислительную машину, она нам поможет.
Несколько секунд Андрей слушал электронный шорох, потом машина сыграла два победных аккорда и на панели появилась другая картина…
Все континенты, вроде бы, на месте… Контуры береговые в основном те же… Что ж изменилось? Добавился разной интенсивности оранжевый цвет… Так, он везде, и пропадает только за шестидесятой северной параллелью. Там приятные зеленоватые оттенки… и то не сразу…
— Ну как?
— Что «ну как»?
— Мы спустили в океан половину льда из Антарктиды.
— Потом расскажете, как это у вас получилось.
— Обязательно, а сейчас посмотрите на оранжевую окраску. Куда вы смотрите?
— Кошка на подоконнике.
— Пусть посидит, в России много уличных животных. У вас дома есть кондиционер?
— И телевизор. И пылесос…
— Их мы пока оставим в покое. Так вот, Антарктида кондиционер планеты. И как всякая техника, требует целостности, отдельной своей частью работать не может. То есть на этой картине кондиционер практически не работает. Средняя интенсивность окраски, вон там, где Нью-Йорк, Чикаго, соответствует летней пятидесятиградусной жаре. По Цельсию. Зимой — плюс тридцать. Но влажность, мистер Бирс!
