-Ох, Кать! – заговорила она после того, как я замолчала. – Я когда с тобой поговорю, мне кажется, что ты права. С Татьяной говорю, как будто она права. Вся я измучилась.
-Ну что ты мучаешься? Я же не агитирую тебя идти в монастырь. Живи по Евангелию. Живи обычной жизнью, но соблюдай Евангельские законы. Вот и всё.
Маринка тяжело вздохнула.
-Всё правильно, - тихо сказала она, - но как же трудно не осуждать, не говорить плохо о других. Любить ближних я вообще не могу. Как мне полюбить свою соседку? Бр-р-р! И иногда всё это мне кажется сказочным, невероятным.
-Что это?
-Вера в Бога. Кто-то написал сказки, а не очень умные люди в них поверили. Татьяна говорит, что это сказки для простачков. Ну, институт зарабатывания денег. Попы тоже жить хотят. Жить и питаться, причём, не одним хлебом, а хлебом с маслом. Посмотри, как дорого в некоторых храмах стоят свечи.
Я пожала плечами.
-Думай, как хочешь. У каждого есть на это право. Свобода воли или свобода выбора. Я не могу каждый раз тебя переубеждать. Живи, как хочешь.
Я хотела сказать кое-что ещё, но тут увидела Татьяну. Петрова была не одна. Она шла в сопровождении трёх незнакомых мужчин.
Татьяну было трудно узнать. На ней хорошо сидела короткая обтягивающая юбка и модная кофточка с разрезами на рукавах. На лице было много косметики, которая её совсем не портила, а наоборот, сильно молодила и преображала.
Марина посмотрела на Петрову с восхищением. Она не удивилась появлению мужчин, из чего я сделала вывод, что Воскобойникова была о них осведомлена.
-Здравствуйте, - первым поздоровался высокий седой человек, лет пятидесяти.
Он сопровождал своё приветствие лёгким наклоном головы. Другие поздоровались точно с таким же жестом.
-Познакомьтесь, - защебетала Татьяна, - Семён Григорьевич, Феликс Аронович и Юрий Петрович. Они разделят нашу радость, ведь Мариночке уже… не буду говорить сколько, а то все знают, что мы одноклассницы и сделают выводы о моём возрасте.
-Вы можете и не говорить сколько. Мы это и так видим, - широко заулыбался Юрий Петрович.
-Сколько же? – кокетливо спросила Воскобойникова.
-Двадцать пять, - сказал он, оценивающе глядя на новорожденную.
Марина весело засмеялась.
-Нельзя быть таким проницательным. Вы, наверное, экстрасенс. Всё определили без подсказки.
С шуточными замечаниями и комплиментами все стали рассаживаться по местам.
Я чувствовала себя не в своей тарелке. С одной стороны, за столом были две мои подруги, но с другой, я сильно не узнавала Татьяну, ведь за последнее время, отдалившись от неё, я не наблюдала всех тех метаморфозов, которые сейчас кидались в глаза.
Получалось, что я сидела в незнакомой компании, да ещё боялась показаться чрезмерной ханжой, дабы не укрепить мнение Воскобойниковой в моём фарисействе.
С двух сторон от меня сидели Юрий Петрович и Феликс Аронович. Юрий Петрович разговаривал больше с Мариной, а Феликс Аронович начал общаться со мной.
Официанты уже поставили все блюда на стол.
-Какая прелесть, - слащаво сказала Татьяна, беря в руки шкатулку, которую я оставила на столе, не успев еще подарить Воскобойниковой. – Полезная вещица.
В тоне Петровой проскальзывала некоторая насмешка, и это было трудно не заметить. Она взяла в руки Евангелие в красивом теснённом переплёте и скривилась:
-Польза этого подарка мне не совсем понятна.
Я разозлилась.
-Куда уж тебе понять! Ты хуже всех нас училась в школе, - сказала я ехидно и с вызовом посмотрела в глаза Петровой.
-Девочки, не ссорьтесь, - примирительно промурлыкал Семён Григорьевич и обнял Татьяну.
Она с недовольным лицом пожала плечами: «Мол, кто с ней ссорится?», и демонстративно отвернувшись от меня, заговорила с Мариной:
-Мариночка, мы долго думали, что же подарить тебе на день рождения, и, в конце концов, решили не жадничать и купили вот это.
Она достала из сумочки цепочку с кулоном и протянула Воскобойниковой.
Я не разглядела, что это была за цепочка, но просить посмотреть не стала, выражая равнодушие к подарку Петровой.
-Кать, смотри какая прелесть, - вежливо похвалила подарок Марина, показывая его мне.
Я мельком взглянула на цепочку и согласно кивнула головой.
Над нашим столом повисло «облако неловкости».
