-Что же ей делать?
-Идти в церковь. Исповедоваться и причаститься. Посоветоваться со священником. Он более компетентен в подобных вещах.
Воскобойникова ничего не отвечала, и я лишь слышала её дыхание на том конце провода. Скорее всего, она хотела от меня чего-то конкретного, а как этого чего-то добиться не знала.
Я подождала немного, давая Воскобойниковой возможность заговорить первой, но, не дождавшись, сказала:
-Извини, Марина, у меня дела есть. До свидания.
-Пока, - ответила она упавшим голосом.
Положив трубку, я вернулась к окну, попробовала опять погрузиться в то приятное ощущение счастья, которое испытывала до телефонного звонка, но ничего не получилось. Меня охватило беспокойство. Я вспомнила, что помимо хорошего и доброго на свете существует много зла. И это зло есть и во дворе, и за приветливыми на вид окнами домов, и в головах и сердцах идущих по улице людей. Оно не всегда видимо, но как паутина раскинулось над землёй, опутывая и связывая всех нас.
Если кто-то захочет причинить зло, достаточно потянуть за один конец паутины, чтоб достать другого. Спастись от неё можно только тогда, когда не позволяешь паутине зла раскинуться над тобой. Делай больше добрых дел, не твори беззакония и останешься чист.
Мысли понеслись в голове одна за другой, но тут опять раздался телефонный звонок.
-Алло, Катя, это опять я, - услышала я голос Марины.
-Я поняла.
-Знаешь, я больше не буду изворачиваться, скажу как есть.
-Слушаю, - но, честно говоря, мне совсем не хотелось говорить и слушать.
-Татьяна не просила тебе звонить. Я сама. Я устала и не могу больше ей помогать. Устала морально. Понимаешь, она любыми путями хочет привязать Юрия Петровича. А у Юры есть старая семья. Они живут недалеко совсем, километров сто от Москвы. Так Татьяна как одержимая. Она сейчас выглядит хорошо, словно помолодела, и очень болезненно относится к своему одиночеству. Хочет, чтоб все вокруг признали, что она живёт счастливо.
-Гордыня непомерная, - вырвалось у меня.
-Да. Гордыня там, или ещё что-то. Каждый день мне звонит и просит Юре то одно сказать. То другое сказать. Игорь злится. Ругается на меня. Говорит, что я у неё, как девочка на побегушках. Я с ним согласна, но отказать не могу. Стоит мне только заикнуться, что я занята, она плачет. Мне её жалко, и я делаю.
-Марина, нужно уметь в нужный момент сказать: «нет!»
-Я не могу!
-Тогда будь девочкой на побегушках. Если тебя это устраивает, твоё право.
-Меня это не устраивает. Только она теперь говорит, что я её единственный друг. Задарила меня подарками. Я брала, радовалась, а теперь только хочу отказать, она попрекает.
-Единственная подруга, - поправила я Воскобойникову.
-Что? – не поняла она.
-Я говорю, что ты не единственный друг, а единственная подруга.
-Да. Игорь злится. Татьяна давит.
-Не принимайте не заслуженных даров, чтобы не впадать в зависимость, - назидательным тоном процитировала я.
-А теперь Юра заболел, - сказала Маринка, никак не среагировав на мои слова.
-Чем заболел?
-У него мерцательная аритмия, кажется.
-У него возраст, подходящий для сердечных проблем.
-Я знаю, - перебила меня Марина, - но в моих мыслях Танькина ворожба. Я вспоминаю Толика, и содрогаюсь, – голос её задрожал.
-Ты думаешь, это Татьянина работа?
-Я не знаю, но если так, то я получаюсь соучастницей убийцы.
Я ненадолго задумалась, а потом уверенно сказала:
-Глупости. Она же не смерти Юрию Петровичу просит. Это может быть совпадением. Просто теперь он живёт с новой женой. Нагрузка на сердце возросла, вот оно и не выдержало.
Марина молчала и, казалось, продолжала слушать, и я продолжала говорить:
-Марина, я не хочу давать советы тому, кто их не слушает и не хочет слушать.
-Я не прошу, чтобы ты давала ей советы.
-А чего ты хочешь?
-Не знаю. Может, ты могла бы пойти к ним в гости вместе со мной и завести разговор, похожий на разговор в кафе. Я надеюсь, что этот разговор вразумит Татьяну.
