-Бог благ и только благое творит, вредить же никому не вредит, пребывая всегда одинаковым. Человек же, когда бывает добрым, вступает в общение с Богом – по сходству с Ним, а когда человек становится злым, то отдаляется от Бога по несходству с Ним. Грехи же человека соединяют его с демонами мучителями. Своими молитвами, благотворениями, раскаяньем мы не ублажаем Бога, а отдаляемся от зла и становимся способными к тому, чтобы Господь воссиял в нас.
Я перестала говорить и отклонилась назад, облокотившись о спинку стула. В тот момент мне вдруг показалось, что я впустую сотрясаю воздух. Никто из слушавших не только не понимал сказанного, но и относился ко мне, как к глупой невежественной фанатичке.
От всего этого стало очень грустно и захотелось уйти. Я уже начала придумывать фразу, подходящую для внезапного ухода, как вдруг заговорил Юрий Петрович:
-Можете смеяться надо мной, но то, что сказала Катерина, очень похоже на правду.
Татьяна повернулась к нему и посмотрела, широко открыв глаза.
-Юрий Петрович, ты что? Ты тоже верующий?!
-До сего момента я был скорее понимающим, но теперь Катя так хорошо объяснила некоторые непонятные ранее вещи, что я обязательно пересмотрю свои жизненные позиции.
Все сидевшие за столом перевели взгляды на Юрия Петровича, и он продолжал говорить:
-Со мной в детстве, вернее с моей семьёй, произошёл удивительный случай. Ко мне во дворе подошёл какой-то мужик с бородой и спросил: «Ты из двадцать четвёртой квартиры?» Я ответил: «Да». Тогда он даёт мне деньги, где-то рублей двадцать, и говорит, что занимал у моей матери. Я взял деньги и отнёс домой. Когда мама пришла с работы, и я ей обо всём рассказал, она удивилась, потому что денег никому не одалживала. Мама положила деньги на сервант и предупредила, чтобы их никто не брал, так как мужик тот ошибся и, наверняка, придёт за своими деньгами.
Юрий Петрович рассказывал медленно и спокойно, и все постепенно стали есть, запивая еду вином.
-Какое-то время деньги лежали на серванте. Лежали довольно долго, и никто за ними не приходил. Но вот, перед самой зарплатой, у мамы кошелёк полностью опустел, и она решила взять пока из чужих, а потом доложить. Как только она взяла эти проклятые деньги, у нас началось невообразимое.
Юрий Петрович сделал небольшую паузу, а все за столом с интересом смотрели на него, перестав есть.
Рассказчик продолжал:
-Квартира у нас была двухкомнатная. Вечером отец с матерью смотрели телевизор, а я у себя в комнате делал уроки. Вдруг раздался грохот из кухни. Я дописал до точки, а потом пошёл посмотреть, что случилось. На пороге я увидел маму с папой. Они не входили в кухню и испуганно заглядывали внутрь. Я протиснулся между ними и тоже заглянул. Стол был перевёрнут, табуретки свалены в кучу на столе, тарелки, испачканные во время ужина, валялись на полу. Мы не могли понять, что случилось. Потом это безумие повторялось снова и снова.
-Как повторялось? – переспросила Марина.
-Ну, и на следующий день, и через день, и через два дня. Когда однажды, например, в один из тех жутких дней я пришёл из школы, вся кухня и спальня родителей были перевёрнуты вверх дном. Моя комната осталась нетронутой. Мама пришла с работы и чуть не расплакалась. С одной стороны, взрослые в нашей семье были материалистами. С другой, этот беспорядок мы никак не могли объяснить с материалистической точки зрения. Мы всё расставили по местам и с ужасом ждали продолжения кошмара. Но было спокойно. После ужина мы сели смотреть телевизор. Вдруг из кухни по воздуху вылетает кастрюля с борщом, и весь борщ выплёскивается прямо на обои. Мама расплакалась от ужаса, а папа вызвал милицию.
Несмотря на то, что Юрий Петрович всё рассказывал довольно спокойным голосом, без эмоциональных интонаций и без жестикуляции, все сидящие за столом, как завороженные слушали его. То, что он рассказывал, казалось страшной сказкой, неправдоподобной, но интересной.
-Приехали два милиционера,- говорил Юрий Петрович, - выслушали родителей, посмеялись. Мама чуть опять не расплакалась, смотря на их ехидные лица. Но пока все разговаривали в комнате, где стоял телевизор, на кухне опять послышался шум. На кухне в тот момент никого не было, и милиционеры быстро пошли туда. Всё опять было перевёрнуто вверх ногами. После этого милиционеры уже не улыбались. Они обыскали всю квартиру, но никого постороннего не обнаружили. Сразу после обыска стали расспрашивать нас. Особенно подозрительно отнеслись ко мне. Но после наведённого на кухне порядка, мы опять все были в одной комнате, и опять вся мебель была перевёрнута. В общем, милиция к нам приходила не раз, но ничем помочь так и не смогли. Я попал под подозрение, хотели все беспорядки свалить на меня. Даже хотели меня допросить в отделении, но мама не разрешила. Она же видела, что я был ни при чём.
Юрий Петрович замолчал и подцепил вилкой кусочек колбасы. Во время его рассказа только у него не получалось перекусить, все же слушали и ели понемногу.
-Чем же всё кончилось? – опять не выдержала Марина.
Юрий Петрович с набитым ртом продолжил рассказ:
-У нас начались возгорания.
-Что? – не поняла я.
-Ну, ни с того, ни с сего, вещи стали загораться сами собой. Мы боялись спать. Родители дежурили по очереди. Потом не выдержали и решили уехать к бабушке на время. Отец сумел взять отпуск быстрей мамы, и на семейном совете было решено, что мы с ним должны уехать первыми, а она следом. Она нас проводила до поезда, а сама пошла к подруге. Она должна была ночевать у этой подруги до самого отъезда.
Татьяна криво усмехнулась, явно показывая, что не верит этим рассказам.
Юрий Петрович увидел её усмешку, но всё равно продолжал говорить:
-Когда мы с отцом уже ехали в поезде, стали вспоминать всё, что произошло с нами, ну и естественно, стали волноваться за маму. Мы решили вернуться назад, но когда отец вышел в коридор, ему на голову упал
