Ирина Николаевна не раз слышала об этом, но относилась с явным недоверием, видя во всех мистических рассказах желание жителей деревни - скрасить свой досуг и сделать жизнь более интересной, поэтому они и придумывали всякие небылицы.
Димка слушал рассказы Анны Сергеевны с сильным интересом, веря каждому ее слову. Да и как было не верить, если он лишь недавно видел церковь на острове, видел и непонятно кого: то ли духов, то ли мираж, но самое главное, он видел брата, который не мог быть миражом. А в том, что это был Данила, Димка не сомневался.
Димку вывела из задумчивости бабушка Ирина:
-Борис, не Борис рассказывал, а я не верю в эти сказки.
Анна Сергеевна замолчала и надулась от обиды, но уже через минуту спросила:
-Может, ты и в Бога не веришь?
-Верю! Но на этой вере часто спекулируют.
-Не буду я тебя переубеждать! – обиженно махнула рукой Анна Сергеевна.
-Не обижайся, Сергеевна, - примирительным тоном сказала Ирина Николаевна. - Пойдем, Дим, ужинать пора, - обратилась она уже к внуку.
Димка встал и пошел к калитке. По обиженному лицу Анны Сергеевны было видно, что она вряд ли начнет рассказывать что-то еще.
-До свидания, - вежливо попрощался он с соседкой.
-До свидания, милый, - ласково ответила Анна Сергеевна, явно давая понять, что обида ее к мальчишке не относится.
Ирина Николаевна встала со скамейки, когда Димка уже поднимался по ступенькам крыльца.
-Вечером позже выйдешь? – обратилась Ирина Николаевна к Анне Сергеевне.
-Не знаю, может, выйду, - ответила та, и в голосе уже не были слышны нотки обиды. – Ты, Ирина, всё- таки, не права,- уже дружелюбно проговорила она и, не дожидаясь ответа, пошла к своему дому.
-Может и так, - сказала ей вслед Ирина Николаевна.
***
Когда Ирина Николаевна и Дмитрий вошли в дом, Семён уже сидел за столом и резал хлеб.
-Здравствуй, папа! – обрадовался Димка.
-Здрасьте, родня. Вовремя, а то мать уже хотела вас идти звать.
-А ты как прошёл? Мы не видели.
-А я через заднюю калитку. Иди посмотри, что у тебя на кровати лежит.
Димка забежал за перегородку, и оттуда послышался его радостный голос:
-Спасибо, папа!
К столу Дмитрий вышел, держа в руках новый кожаный мяч.
-Ух, ты! Здоровский! – восхищался он, показывая мяч матери и бабушке.
Мяч был ярко коричневый, легкий и упругий. Вместе с мячом Димка сел за стол.
-Иди руки помой! – прикрикнула на него мать.
Обычно покрикивать было не в её привычке, но сейчас она сильно волновалась за сына. Он то дрался, то был подавлен и тих, то грустно задумчив, то восторженно весел. По её мнению, такая смена настроений не могла быть обычным состоянием нормального человека, и Анна считала, что с Димкой что-то происходит. Это что-то волновало её и пугало. Мать переживала за сына, не зная к чему эти перемены, к хорошему или дурному.
А у Димки слишком много нового происходило в жизни. Не легко было привыкнуть к новому месту, к новым людям, к новому укладу жизни, а тут еще и непонятные события и рассказы, которые переворачивали весь мир в представлении Димки, с ног на голову. Он не любил думать о потустороннем мире. Эти размышления пугали Дмитрия и портили настроение. Но это его состояние, думаю, понятно многим. Мы часто стараемся не думать о том, что нас неизбежно ожидает впереди. Если задумываться об этом, придется задуматься и о неизбежности наказания за грехи, а значит, пересматривать всю нашу дальнейшую жизнь. Ведь грешим мы легко, а вот добро творим с трудом. Нам жалко времени, сил, денег, если они затрачены на ближнего, а не на себя, и не редко появляется чувство досады и раздражения, когда возникает необходимость делиться с кем-то, помогать кому-то. Димке не жалко было поделиться, не трудно помочь, если попросят, но ему было страшно от непонятности многого услышанного и увиденного. Его страх перед потусторонним миром сводился не к угрызениям совести за содеянное, не к страху перед неизбежным наказанием, а к таинственности и непредсказуемости неосязаемого и невидимого.
Если ребенок знает, что в подвале завелась крыса, даже если она его пугает, страх будет понятным. А вот если никто крысу не видел и по следам ее пребывания не знает, что это именно крыса, но знает, что там есть кто-то, кто скребется, что-то грызет и топает, то страх перед неизвестным будет много острее и ощутимее.
Правда, не всегда в сердце Димки был страх. Иногда, грустя о брате, он радовался, что Данила не пропал, не исчез, что он есть где-то и что есть вероятность когда-нибудь его увидеть. Иногда Дмитрием овладевало непреодолимое желание понять устройство не только обыденного, видимого и знаемого им мира, но и того, что скрывается за завесой, вдруг ненадолго открывшейся уже ему и показавшей то, о чем Димка даже и не подозревал.
Но были и другие чувства и мысли у Дмитрия. Вдруг он сошел с ума или сходит, и все эти люди, церковь, толчки и удары - плод его больного воображения? В общем, много противоречивых и беспокоящих мыслей проносилось в голове Дмитрия и, услышав от Анны Сергеевны о внуке Бориса Игоревича Олеге, он захотел непременно поближе познакомиться с ним. Ведь если Борис Игоревич много знает о духах,
