Да здравствует фея Фата-Моргана!
Да здравствует небесная донна, которая не дает рыцарю заблудиться в глухой чащобе, выводит своего паладина из тумана и исцеляет раны лучше арники… Разве без ее помощи удалось бы Рэндери так быстро выбраться из перепутанных, как трещины в камне, коридоров старого замка?
Он с самого начала шел наугад, но вскоре впереди мелькнул яркий свет, и его лицо окатил прохладный ветер.
Рэндери пошел к ветру и свету, как к зелени оазиса в пустыне, и вскоре перешагнул через порог низкой двери, так и не встретив по пути ни единого шапарца — ни мертвого, ни живого. Видно, мало помогла язычникам вся сотня их богов.
Трубадур, Кристина и Юджин пересекли пустынный двор и выбрались в пролом стены, которая в этом месте подходила совсем близко к замку.
Шуту показалось, что он встал из могилы.
От грозы не осталось и следа, небо было пронзительно-синим, поля звенели от птичьего крика, высокая трава согнулась под тяжестью дождевых капель, сверкающих разноцветными огоньками. Мир лежал перед ним дочиста умытый, ярко-зеленый и ярко-синий — и ясный, как распахнутые глаза Кристины.
Были ли вообще ножи и копья, лютая ярость в раскосых черных глазах, темные коридоры, бешеный визг и скользкая кровь под ногами? А может, не было и Роберта Льва и всего остального — просто они с Кристиной уснули, набегавшись по полям, и видели страшный сон?
Рэндери с лязгом бросил в ножны меч и огляделся.
Юджин кинул факел в траву, сел в пролом в стене и уронил на колени тонкие руки.
— Ждите меня здесь! — велел странствующий рыцарь шуту и Кристине. — Я приведу коня.
Рэндери завернул за угловую башню, споткнулся, не удержался на ногах и с коротким задавленным стоном рухнул ничком на мокрую траву…
На него обрушились потоки дождевой воды, сразу вымочив до костей, а он жадно глотал дождевые капли, слизывал их с травы — и все никак не мог напиться. Он забыл, куда шел, купаясь в траве, как в реке, потом с трудом перевернулся на спину, посмотрел в далекое небо — и сам не понял, что засыпает…
Облака в синеве вскипели, заструились вниз длинной клубящейся дугой, где-то в небесах протрубили призрачные герольды, и по облачному мосту заскользила к земле фея Фата-Моргана. За ее плечами билось сотканное из утренних туманов покрывало, а земля у нижнего конца моста вдруг запестрела невиданно яркими цветами. Фея Фата-Моргана шагнула с моста на цветочный ковер, и цветы не смялась под ее ногами, привыкшими ходить по облакам…
Рэндери рванулся, чтобы встать навстречу своей донне, но она уже склонилась над ним, положив ему на лоб легкую прохладную руку.
— Рыцарь… — сказала она — почему-то голосом Кристины, — еще не время спать!
А потом фея Фата-Моргана стала таять и расплываться, словно клочок разорванного ветром облака, и вместо нее над Рэндери нависла укоризненная лошадиная морда. Белый конь тихо фыркал, трогал лоб хозяина теплыми губами и призывно звенел уздечкой.
Рэндери разом проснулся, схватил руссина за узду и зарычал на себя в ярости за свою слабость.
— Да! — прорычал он. — Да, госпожа, я иду!..
Юджин и Кристина сидели в проломе стены, дожидаясь возвращения Рэндери.
Кристина по давней детской привычке болтала ногами, подставляя солнцу лицо с крепко зажмуренными глазами, Юджин ссутулился, обхватил руками колено, уперся в него взглядом и о чем-то сумрачно размышлял.
— Юджин! — наконец окликнула Кристина. — А все-таки — кто такая фея Фата-Моргана? Фата- Моргана — ведь так крестоносцы называют мираж!
— Мда… — промычал шут.
— Что — «мда»? Значит, ее не существует?
— Мда. Рыцарь Глории Кетской тоже говорил, что ее не существует… Теперь больше так не говорит.
— Да? — Кристина распахнула глаза. — Почему?
— Потому что меч Рэндери вышел у него из спины на целую ладонь, вот почему.
Кристина закинула руку за спину, пощупала у себя между лопаток и содрогнулась.
— О-го! И все же, Юджин, почему рыцарь Рэндери выбрал в дамы сердца заоблачный мираж?
Шут пожал плечами. Кристина еще не видела Рэндери с красоткой на коленях — чтобы удивиться по-настоящему.
— Спроси у него сама… — проворчал он.
— И спрошу! — пообещала Кристина.
Юджин покосился на нее.
— Кристина, а где твоя старуха? — вдруг поинтересовался он.
— А бес ее знает! Надеюсь, ее убили шапарцы! — беспечно и кровожадно отозвалась Кристина.
Ей не хотелось думать о старухе, не хотелось думать о Роберте Льве, мысленно она была уже в дороге, полной чудес и приключений, на пути в далекое аббатство Святой Женевьевы… Которое, конечно, будет не концом, а лишь началом ее пути!
Удивительно, как быстро распрямилась ее душа, едва ее избавили от страха: так встает травинка, на миг примятая каблуком. К ней на глазах возвращалась ее прежняя жизнерадостная беспечность и мальчишеская порывистость и резкость, и, глядя на то, как она, улыбаясь, болтает ногами, шут вдруг подумал, что рыцарь Рэндери заслонил от нее все — кровь, до сих пор пятнающую каменные полы замка, убитого отца, «дьявольскую улыбку» Роберта Льва, ее исступленные мечты о мщении… А вдруг он точно так же заслонит от нее и брата?
Кристина ткнула его локтем в бок.
— А ты чего такой мрачный? Со Львом расставаться жалко?
Юджин ничего не ответил, а Кристина продолжала весело болтать ногами и языком:
— Интересно, какой он, Сэтерленд? Говорят, там от дома к дому перекинуты висячие мосты… Непонятно, зачем нужны мосты, если нету реки? И еще говорят, что в лесах возле Сэтерленда живет знаменитый разбойник Норландский Медведь! Юджин, как ты думаешь, нам повезет на него наткнуться? Вот бы посмотреть, как рыцарь Рэндери с ним расправится!
Юджин, хмыкнув, снова уставился на свое колено.
Ее доверие к Рэндери было безграничным, и она, похоже, вовсе не думала об опасностях дороги и о том, что Норландский Медведь держит жителей севера почти в таком же страхе, в каком Роберт Лев держит жителей юга…
— Отец говорил, что близ Сэтерленда разводят самых лучших руссинов! — не унималась Кристина. — Как ты думаешь, рыцарь Рэндери даст нам проехаться на своем коне? А, Юджин?
— Тебе, может, и даст, — не выдержав, хмуро буркнул шут. — Ты же знатная госпожа! А я шут, сын кухарки, пащенок!
Впервые за десять лет он произнес это слово, и оно обожгло ему рот, как горькая полынь.
Кристина поперхнулась и изумленно заморгала.
— Ты что, объелся дохлых мышей? — наконец спросила она. — Ты же мой брат!
Юджин сильнее ссутулился и крепче сжал ладонями свое колено.
— К тому же я — трус… — давясь полынью, пробормотал он. — Так сказал сам рыцарь Рэндери…
Кристина сдвинула брови. На ее лбу опять залегли складки, глаза потемнели.
- Ты не должен на него обижаться! — после долгого молчания проговорила она. — Мало ли, что он сказал… Когда больно, человек часто говорит, не подумав — помнишь, как я ругалась, когда вывихнула ногу?
Юджин усмехнулся своей кривой усмешкой, стянутой на одну сторону свежим шрамом.
— Что ты утешаешь меня, как маленького!
