тебе больше ничего…
– Я пришел спросить вас, достойно ли бросать своего главу в тяжелую минуту?
– Ты сам виноват в этом, кам! – произнес Агой. – Где наши братья, что остались вчера с тобой? Где ханская дочка? Почему ты один, отвечай, что ты молчишь?
– Наши братья побиты стрелами. Под утро Кара-Кумуч напал на спящее кочевье, но я отомстил за смерть наших людей, Ай-наазы мертва!
– Что ты наделал, Абаасы, Ата хан и Кара-Кумуч никогда не простят нам ее смерти!
– Знаю. Поэтому я и поспешил к вам, чтобы предупредить, возвращаться домой нельзя.
– Все зло идет от тебя, черный кам, – недовольно загудели воины, – мы не убивали ханскую дочку, мы не в чем не виноваты. Нужно идти к Кара-Кумучу с повинной и в залог принести голову Абаасы.
Сложив руки на груди, черный кам молчал, надо отдать должное, он отважно взирал на своих людей, грея надежду, что его талант красноречия убедит этих забитых пастухов в обратном. В знак молчания, Агой резко вскинул руку вверх. Возмущенные голоса как по команде стихли.
– Кара-Кумуч не воюет с женщинами и детьми, он слишком благороден для такой мести, так что за свои семьи нам переживать незачем.
– Убьем Абаасы и дело с концом, – наперебой раздавались возмущенные голоса.
– Нет. Его голова не поможет нам. Кара-Кумуч повсюду станет преследовать нас. Мы вырезали кочевье Карахара, мы участвовали в похищении его сестры и косвенно виноваты в ее смерти. Единственный выход для нас искать спасения в чужих землях, уйти под руку более могущественного хана, а в родное кочевье послать гонца, пусть женщины сворачивают шатры и движутся вслед за нами. Кара-Кумуч не станет долго преследовать нас, он увлечен новым походом к Абескунскому морю.
В раздумье люди молчали. Слова Агоя зацепили в душах грозных воинов потаенную струну и теперь, мелодия печали играла в сердце каждого изгнанника. Абаасы напрягся.
– Духи земли нынче благоволят ко мне. Это очевидно. Ночью я ушел от неминуемой смерти, а сейчас, в самый трудный момент, Агой снова переметнулся на мою сторону.
Такой поворот событий не мог не понравиться черному Каму. Нет, он уважал и благостных духов синего неба, и вечно голодных духов-демонов земли, никак не могущих напиться льющейся на землю кровью, и огнонов, витающих над полями сражений и подбирающих души павших воинов, уважал и приносил им жертвы. И духи гор, вод, лесов, по-всякому относящиеся к человеку, и духи предков, всегда доброжелательные, тоже не могли пожаловаться на скупость Абаасы. Но черный кам был глубоко убежден, что духи должны оставаться в своем мире, а люди – в своем. И общаться с ними надлежит только лишь через камов, облаченных доверием земных владык. А уж дело кама решать, какие вести из того мира стоит сообщать людям, а какие нет. Видя замешательство в глазах людей, Абаасы решил развивать дальнейший успех и громко произнес:
– Намедни у меня случилось ведение. Сам Великий Тэнгри говорил со мной. Он поведал мне, что скоро Великую Степь захватит чужой народ, который, как и мы верит в Тэнгрианство. Эти люди придут на нашу землю, чтобы наказать наш народ за неверие, за то, что многие из нас отреклись от Тэнгри и, забыв обычаи предков, открыто исповедуют ислам и православие. – Иди, – сказал он мне, – и поведай людям, что надобно еще бояться гнева небес, ибо Тэнгри Велик в своих начинаниях! Те, кто последует за тобой, – в откровении гласил Он, – совершают великое дело, ибо нет священнее долга, чем спасти брата своего. Тэнгри указал мне на восток, туда, откуда пришли в нашу степь татарские воины. В полночь, я принес ему кровавую жертву – душу и тело девственницы Ай-наазы. Я знаю, многие считают, что я действовал в угоду своим страстям, но это не так. И теперь, я призываю вас, не препятствовать воли Всемогущего и последовать за мной. Гнев Тэнгри широкой рекой, вскоре, выльется на просторы Великой Степи. Многие наши рода уйдут в земли урусов, чтобы там влачить жалкое существование на правах нахлебников и ручных собак, другие, ведомые такими вождями как Ата хан, бросят свои вежи и отправятся в дальний путь, чтобы сложить головы в чужой земле или найти свое счастье. Выбор Тэнгри не случайно выпал на вас. Скоро мы вернемся назад, чтобы возродить былое величие наших предков и благодаря воли Всемогущего, заново вдохнуть в наш народ жизненную силу, истинную веру и возродить Великую Степь!
Пораженные пламенной речью черного кама, бывалые воины молча стояли, потупив взгляд в землю.
– За этим я и пришел к вам. Если вам еще нужна моя голова, ну, что же, рубите ее, – Абаасы низко склонил голову. – Кто желает последовать за мной, тому я буду рад, а кто хочет остаться, того неволить не стану.
Не дождавшись ответа, черный кам резко развернулся.
– Приведи мне коня, Агой, нам нужно спешить. Нежелающие верить в могущество Тэнгри наступают нам на пятки.
Абаасы взлетел на коня, бросил удовлетворенный взгляд на своих воинов и, пришпорив перебирающего в нетерпении жеребца, резко сорвался с места. Следом за ним, взлетели в седло и устремились на восток полтора десятка обманутых половецких воинов.
Тревожно вглядываясь в степь позади себя, двигался отряд Абаасы. Люди и кони выбивались из последних сил. День клонился к концу. Во второй его половине погода исправилась, и выглянуло солнце. Но от утреннего проливного дождя дорога раскисла, и кони не могли быстро двигаться.
– Ничего, – думал про себя черный кам, – это хорошо, что пошел дождь, следы в степи будет не так просто отыскать.
Однако, он уже не верил сам себе и с тревогой часто оглядывался назад. Приглядевшись в очередной раз, он увидел, как вдали замелькали черные тени. Абаасы сильнее подстегнул коня, измученное бешеной скачкой животное рванулось из последних сил.
– Нам не уйти. Загоним лошадей, нужно принимать бой! – прокричал догнавший кама Агой.
– Нет, их слишком много, впереди широкая река. Переплывем на тот берег и посечем преследователей из луков.
Бешеный ритм продолжался. Под одним из воинов рухнул на землю загнанный конь.
– Не отставать! – прокричал Абаасы на мгновение, повернув голову назад.
А расстояние все больше и больше сокращалось. Были уже различимы взмыленные морды коней и решительные лица преследователей, которые уже тянулись за луками.
– Впереди река! – радостно прокричал Агой.
Усталые воины, яростно колотя пятками лошадей, припали к конским гривам и стрелами летели вперед. Но преследователи тоже были не худшими наездниками. Солнце давно зашло за горизонт, начинало смеркаться. Впереди крутой обрыв, позади – смерть. Кара-Кумуч тоже видит это. Его люди, из последних сил, стараются догнать Абаасы, гикают, свистят, улюлюкают, отрезают отходы.
У самой кромки обрыва Абаасы осадил коня и повернулся к своей дружине. Все было понятно без слов, ничего не сказав, он первым хлестнул своего жеребца, а за ним остальные. Широкие дуги в воздухе описали в полете послушные половецкие кони, и грянулись под обрывом в воду. Поднимая брызги, кувыркаясь и переворачиваясь, кони и седоки всплыли на поверхность и, сносимые быстрым течением, устремились на ту сторону.
– Уйдут! – с досадой прокричал Кара-Кумуч, натягивая тугую тетиву.
Его примеру последовали остальные. Десятки стрел смертоносными иглами врезались в водную гладь. То один, то другой воин из отряда Абаасы, громко вскрикивал и, отпуская руки от луки седла, терялся в пучине глубоководной реки. Только треть беглецов достигла того берега, двое из них были ранены, и едва уйдя из-под обстрела, тяжело повалилась на землю. Ночь опустилась на степь и сделала продолжение погони не возможным.
– Люди и кони валятся с ног, хан. Прикажи разбивать ночной лагерь?
Кара-Кумуч кивнул в знак согласия головой.
– Переплывать сейчас реку просто безумие, легко можно нарваться на вражескую стрелу. Погоню возобновим с рассветом…
Ранним утром, Кара-Кумуч со своими людьми переправился на другой берег. Назойливо звенели над ухом комары, на топких берегах зеленела осока и опутывала своими стеблями копыта лошадей, а где-то рядом, в густой ряске квакали потревоженные лягушки. Молодой хан разделил свою дружину поровну. Одних отправил в погоню по горячим следам, а сам с оставшимися пошел вдоль берега реки. Пройдя с пол версты вниз по течению, им стали попадаться трупы убитых накануне врагов. То там, то здесь возле берега, ласкаемого речными волнами, из воды выглядывали тела сраженных стрелами воинов.
Мокрый песок скрипел под копытами коня Кара-Кумуча. Его люди в очередной раз вытаскивали из воды убиенного и показывали хану, но тот угрюмо шел вперед, считая про себя только их количество. Опутанный речными водорослями, запутавшийся в осоке, из воды выглядывал последний, десятый труп. Глянул на него Кара-Кумуч, и улыбка озарила его усталое суровое лицо. Впервые после смерти сестры улыбнулся он, потому что увидел своего поверженного врага. Но горько стало на душе хану, ибо видел он перед собой мертвого, не его рукой сраженного черного кама. Казалось, что в этот миг, Кара-Кумуч смотрел на него и не видел ничего, кроме улыбки своей сестры, которая как будто пришла к нему из прошлого…
Внезапно он очнулся. Гневом вспыхнуло лицо молодого половецкого хана. И тогда вспомнил он, до последнего слова вспомнил главную клятву в своей жизни. Страшный вопль раздался над рекой. Ужасен был этот крик. Застыла кровь в жилах у привыкших ко всему воинов, испуганно шарахнулись в сторону послушные половецкие кони. Вспомнил Кара-Кумуч как прошлый раз кричал над телом своей сестры, как обещал, что перережет глотку злобному черному Каму, что так и будет, что нет на свете нынче справедливости ни на земле, ни на небе… Пришло
