навстречу с наместником пойдут Изобар и Завулон, чтобы не подвергать излишнему риску Аарона и его семью. Было решено, перед самой встречей с наместником, погрузить их на небольшую джоху, которая стояла на якоре в порту Семендера. А в случае провала их замысла, по сигналу, поданному с берега доверенным человеком, лодка должна была немедленно поднять паруса, отчалить от берега и взять курс на ближайший остров Абескунского моря, а что будет потом, на то воля Всевышнего!
ГЛАВА 3.
В назначенное время и место, Фархад Абу- Салим прибыл в сопровождении своего молодого друга, Темиш-паши. С десяток проворных рабов несли носилки наместника, впереди которых бежали двое глашатаев-скороходов, требуя дорогу и громко объявляя народу, что наместник Абескунской низменности, защитник ислама и поборник справедливости, достопочтимый Фархад Абу-Салим решил оказать великую милость жителям города и проехаться по улицам Семендера. Люди падали ниц. Зазевавшихся горожан глашатаи нещадно лупили плетьми, вызывая у непокорных смирение. Сзади носилок шла личная охрана наместника. Около двадцати стражников, в начищенных до блеска доспехах, на которых играли блики лучей стоявшего в зените солнца, своим суровым видом и страшными секирами, внушали уважение и страх добропорядочным жителям Семендера и гостям города.
Люди в смирении лежали у ног Фархада, воздавая ему хвалу вслух, а что творилось у них на душе, о том наместник только мог догадываться. Он не очень мучил себя этим вопросом, для него, как человека власти, важнее всего была лицевая сторона медали. Погруженный в свои мысли, он думал о том, как бы завладеть золотом хазар и ничего не дать взамен. Фархад ни, словом не обмолвился за всю дорогу с Темиш-пашой. Витая в заоблачных далях своей давней голубой мечты, Фархад Абу-Салим видел себя со стороны не наместником провинции, входящей в состав Ирана, а грозным шахом, который своим именем единовластно правит Абескунской низменностью.
В мечтах и мыслях путь подошел к концу и на окраине базара на небольшом пяточке между синагогой и лавкой торговца пряностями Гасана, Фархад Абу-Салим приказал рабам остановить носилки. Выйдя наружу под полуденный зной из-под тени балдахина, скрывавшего их от лучей нещадно палящего летнего солнца, Фархад и Темиш-паша окинули взглядом пространство. Вокруг не было ни души, если не считать хозяина лавки, который, увидев наместника, упал на колени и низко склонил голову в знак почтения, читая молитву и восхваляя величие и могущество Фархада.
– Встань! – Властно приказал Темиш-паша.
Тот встал с колен, продолжая испуганно причитать почести, желая многих лет жизни и процветания роду великого наместника.
– Ты смеешься надо мною, сын паршивой вислоухой собаки, разве ты не знаешь, что у меня нет наследника по мужской линии?
Фархад Абу-Салим выхватил плеть из рук глашатая и в гневе несколько раз ударил Гасана. Тот снова упал на землю, закрутился под ударами и отчаянно начал оправдываться, выводя тем самым наместника из себя. Удары посыпались один за другим, от боли, Гасан, свернулся в клубок, пытаясь как-то прикрыть лицо.
– Фархад, ты привлекаешь внимание людей, у нас с тобой совсем другая цель, излишнее людское любопытство не на руку нам.
Темиш-паша перехватил, занесенную для очередного удара, руку наместника. Фархад с ненавистью посмотрел на Темиша, однако его разум внял словам, он остановился и бросил плеть на землю. Вокруг все было тихо, если не считать причитаний несчастного Гасана. Люди занимались своими делами и делали вид, будто не замечали необузданного гнева наместника.
– Вставай, пес поганый! Не проходил ли здесь купец Аарон со своими друзьями? Отвечай?
Вытирая кровь с разбитого лица, Гасан отрицательно замотал головой.
– Странно, что ты их не видел, может они в синагоге? Темиш, возьми людей и посмотри там.
Темиш бросился выполнять приказ наместника. Стража забарабанила в ворота, и после того, как они открылись, ворвалась внутрь. Перевернув все, вверх дном, они не нашли никого, кроме старого раввина, который на все вопросы задаваемые Темишем отвечал:
– Не знаю, не видел, не слышал!
Осмотр синагоги не дал результата. Темиш вернулся к наместнику с пустыми руками.
– Ну что же, похоже, над нами пошутили проклятые иудеи, – задумчиво произнес Фархад Абу-Салим.- Ты, Темиш, возьми несколько стражников и отправляйся к дому Аарона, схвати его и волоки этого шутника в Анжи-крепость, я буду тебя ожидать там.
Темиш кивнул головой, подал сигнал четверым стражникам следовать за ним и уже был готов выполнять поручение наместника, но цокот копыт, который послышался из-за поворота узкой соседней улочки, остановил его прыть. Через мгновение, из-за угла, взору всех присутствующих, предстал старый хромой ишак, через шею которого были переброшены два небольших, но тяжелых кожаных мешка. Осел тяжело шел в их сторону, припадая на правую заднюю ногу, он протяжно издавал: 'Ио, Ио, Ио…', понукаемый мальчишкой погонщиком. Следом за ишаком шел иудейский мудрец, опирающийся на дорожный посох, и гордый хазарский тархан.
Глупое животное, завидев на дороге сборище людей, упрямо остановилось, село на пятую точку, поджав под себя хромую ногу, и издало протяжный противный крик. Мальчишка, пытаясь поднять его, стал бить ишака хворостиной по облезлым бокам, но вовремя подоспевший Завулон остановил его:
– Не тронь животное Иаков, разве ты не видишь, что глупая скотина, во всем подражая нам людям, приветствует, таким образом, будущего великого хана, а ты пытаешься ей помешать. Доброму иудею всегда подобает выказывать смирение перед своим господином. Старый ишак мудрее тебя, мальчик, так склони же голову побыстрее, чтобы не вызвать гнева наместника Абескунской низменности, а то он, чего доброго, посчитает тебя глупее старого облезлого осла.
Иаков, послушав совета мудреца, в почтении упал на землю рядом с ишаком, а Завулон и Изобар, низко поклонились Фархаду, оставаясь при этом на ногах.
– У тебя слишком длинный язык, мудрец, но я милостиво прощаю твои колкие речи, – грозно молвил недовольный Фархад, – давай вернемся к теме того разговора, из-за которого мы тут все собрались. Привез ли ты обещанное золото?
– Конечно! Разве твои глаза не видят его, о великий хан, поперек спины этого славного животного висит груз, который только и ждет момента, чтобы поскорее перекочевать в закрома твоей необъятной казны. Однако хотелось бы сначала получить твой кинжал с 'Оком кагана' и тогда, наша сделка состоится.
– Скажи мне, мудрец, зачем тебе понадобился этот камень?
– Это не твоя забота, Фархад Абу-Салим! Мы с тобой условились об обмене, золото тебе, а камень нам и при этом ты дал свое слово.
– А если я не сдержу его? Что мешает мне отдать приказ своим людям забрать мешки и ничего не дать вам в замен?
– Зря ты так! В этом случае наша сделка не состоится. Ты не получишь ничего кроме старого хромого ишака!
Завулон поднял голову к солнцу, быстро пробормотал что-то на непонятном языке, с негодованием посмотрел на наместника, сплюнул на землю и бросил посох прямо перед мордой осла. Не удерживаемое никем животное, в испуге поднялось с земли и хотело уже дать деру, но Темиш-паша выскочил вперед, схватил его за повод и со всей силы огрел его своим увесистым кулаком промеж длинных ушей. От сильного удара по голове, старый драный ишак притих, упал обратно на пятую точку и словно потеряв последние остатки природного инстинкта самосохранения, смерился воле Темиша, обводя пространство вокруг себя мутным взглядом вылезших из орбит старых подслеповатых глаз.
– Взять их! – отдал распоряжение страже, Фархад Абу-Салим.
Солдаты мгновенно выполнили приказ наместника, скрутив, обоим упрямым иудеям, руки за спиной. Темиш-паша аккуратно развязал завязки одного из мешков, висевших на спине ишака, и запустил туда дрожащую от жадности руку. Вместо привычного холода и звона благородного металла, его пальцы наткнулись на что-то непонятное. Это нечто, издавало при перемешивании и зачерпывании неприятный, глухой звук. Темиш- паша ухватил из мешка полную пригоршню содержимого и извлек на свет. Вместо ожидаемых золотых монет, взору собравшихся предстала горсть мелкой речной гальки. Разочарование Фархада и Темиша было столь велико, что они на миг потеряли дар речи. Темиш-паша разжал пальцы и все содержимое, с глухим стуком, упало и ударилось оземь. Не веря своим глазам, Темиш-паша выхватил из-за пояса кинжал и распорол весь мешок с низу до верху. На землю посыпалась очередная груда мелких камней, а среди них, поблескивала одна золотая монета. Темиш распорол и второй мешок, но результат был тот же. По бокам старого осла выросли две кучки из мелкой гальки, которые украшали две золотые монеты. Трясущимися уже не от жадности, а от безудержного гнева руками, Темиш-паша подобрал монеты, внимательно осмотрел их, а затем протянул Фархаду. Тот в недоумении взял их, зажал между указательными и большими пальцами в обеих руках, бросая глупый взгляд то на монеты, то на кучки гальки, то на иудеев. Так и не поняв, что произошло, наместник изумленно произнес, обращаясь к Завулону:
– Что это, мудрец?
– В одной руке, Фархад, ты сейчас держишь остатки своей совести, а в другой, остатки разума. Внимательно посмотри на них, к великому сожалению это то, что у тебя осталось!
– А где же обещанное золото, мудрец?
– Ты еще не понял, Фархад, что все золото твоя жадность превратила в камни. Вели пересчитать их своим людям, и ты убедишься, что их здесь ровно три тысячи без двух золотых монет.
– Ты, что, издеваешься надо мной? – в гневе закричал наместник.- Ты, Темиш, этих двоих
