совершить обряд пострижения во Владимирском Покровском женском монастыре, расположенном в Суздале. Усадив Ксению в крытый возок, отец Нифонт махнул рукой, и с Патриаршего Двора они тронулись в путь в сопровождении дюжины поляков и трех десятков казаков.
Матушка игуменья Евпраксия, настоятельница Владимирского Покровского монастыря, происходила из боярского рода Умновых. Насильно постриженная в детстве при Иоанне Грозном, она ничего не видела в жизни, кроме выбеленных стен и икон, каждой из которых нужно было кланяться. После гибели своей семьи она обозлилась на весь белый свет и уединилась в заботах о хозяйстве обители. Епископ заметил ее рвение и назначил экономкой монастыря. После того, как прежняя игуменья представилась перед Богом, Евпраксию поставили во главе всей обители. Первым делом она велела отделить тех, кто поступил в монастырь девицами, от тех, кому посчастливилось побывать замужем. Первые жили свободно и были своеобразным лицом монастыря, а вот для вторых, к коим мать Евпраксия чувствовала зависть и тихую ненависть, держали безвыходно по кельям, разрешая выходить только в церковь. Именно в эту обитель, имеющую славу особо строгой, по приказу Патриарха Игнатия, вез Ксению иеромонах Нифонт.
Алексей и Василий увлеченно играли в кости. Сегодня везло Василию, россыпь мелких медных монет все больше увеличивалась перед ним. Он опять помешал в стакане кубики и ловким движением рук выбросил на стол.
– Черт, опять проиграл, – с досадой сказал Алексей и, рассчитавшись, встал из-за стола.
– Будем еще играть? – спросил Василий.
– Нет, надоело. Сегодня мне что-то явно не везет.
– Ничего, тебе, Леха, повезет в другом, – с довольной ухмылкой констатировал Василий, подсчитывая выигрыш.
Алексей зачерпнул ковшиком из жбана хмельного меда и сделал несколько глотков.
– Что-то Илья где-то запропастился? – положив ковшик на место, произнес он.
– А на что он нам? От него все равно, ни какого толку нет, все сохнет по своей Ксении, толи дело мы с тобой, – ссыпая монеты в кошелек, ответил Василий.
– Да Вася, ты прав, совсем Илья извелся, смешно глядеть на него. Как ты думаешь, а не прогуляться ли нам с тобой сегодня вечерком до стрелецких вдовушек, или в баньку, куда наведаться да полюбоваться на новеньких растиральщиц?
– На счет баньки, что-то не охота, да и пользуются там ими все кому не лень, а вот насчет вдовушек ты дело говоришь. Твоя Марфуша баба видная, может и подружка новенькая у нее найдется?
– Ну и любитель, ты Васька, до новых баб.
– А что, Леха, новое оно всегда интересно. Прошлый раз мы с тобой не плохо покуролесили. Если бы не лицо, побитое оспой у моей Меланьи, то можно было бы и с ней снова сегодня встретиться, уж больно горячая баба, всю ночь пар с меня шел, а под утро уж сил не хватило, хорошо ты пришел, а то осмеяла бы меня баба на всю Стрелецкую слободу, как жить бы стал с таким позором.
Друзья рассмеялись, вспоминая эпидоты прошлого кутежа.
– То-то ты с ней встречаться не хочешь, да ты ее просто боишься, – сквозь смех произнес Алексей.
– Ни чего я не боюсь, просто нравится мне каждый раз с новыми знакомиться. Черпни ка ты лучше Леха ковшиком из жбана, а то в горле пересохло.
– Ну и мастак ты Васька жрать хмельной мед, смотри, как бы вечером не пришлось твоей новой подружке пожалеть, что с тобой связалась.
– Не переживай, Бог не выдаст, черт не съест.
Послышался шум шагов и на пороге появился Илья. Он молча пересек комнату и начал доставать из сундука свои дорожные вещи и оружие.
– Не вовремя ты Васька черта вспомнил, только кликнул, и он появился, – пошутил Алексей. – И куда ты собираешься Илья?
Илья внимательно проверял кремневые замки пистолетов и сделал вид, что не слышит заданного вопроса.
– Я спрашиваю, куда ты собираешься?
Илья повернул голову в его сторону и, продолжая укладывать вещи в дорожный мешок, ответил:
– В Суздаль.
– И что ты там забыл? – продолжал допытывать его Алексей.
– Позавчера Ксению отправили во Владимирский Покровский женский монастырь, хочу отбить ее по дороге или вызволить ее из обители пока еще не поздно.
– Ты что, с ума сошел? Опомнись Илья! Ты же погубишь себя и ее, и что ты с ней будешь делать? Неужели женишься?
– Не знаю я, что буду делать, если вызволю ее, то увезу в свои калужские земли, пожалованные мне ее отцом, а там видно будет.
– Откуда ты знаешь, что за поместье у тебя там, может быть там деревенька в три двора.
– За одно, Леха, и посмотрю на свою собственность.
Алексей развел руками. Глупость со стороны Ильи была очевидной, к тому же он ставил под вопрос успех их миссии, но в упрямстве Илье не было равных, это Алексей хорошо помнил с детства, что ни какие уговоры о безрезультатности и опасности его затеи на него не подействуют. Илья заканчивал собирать вещи и оружие.
– Не бросать же старого друга в беде, – про себя подумал Алексей, – один он точно пропадет, а вот с нашей помощью может, что и получится.
Алексей посмотрел на Василия, тот все это время молча наблюдал за сборами Ильи.
– Ты как Вася, готов помочь другу?
– Всегда готов. Эх, чувствую я, будут плакать по нам наши вдовушки.
Он улыбнулся и через стол протянул руку Алексею. Илья закончил сборы, подошел к столу и обратился к друзьям:
– Давайте прощаться, если что, не поминайте лихом.
– Ты погоди Илья, присядь-ка к нам, тут у нас одна задумка есть, требуется обмозговать.
Илья не охотно сел, он явно торопился и не хотел тратить время на разговоры.
– Мы вот что с Василием думаем. Один ты точно пропадешь, а с нами есть шанс.
– Вы что задумали, со мной, что ли ехать? Сам пропаду и вас за собой потащу, нет, это не по товарищески. Поймите вы, это мое личное дело. Только бы успеть до пострига.
– Остынь, не кипятись. Мы возьмем человек двадцать самых проверенных, разобьемся на четыре группы, чтобы не привлекать лишнего внимания на дорогах, а перед самым Суздалем соединимся. Действовать будем в масках, чтобы не узнали. Сейчас ты пойдешь к Воеводе Кремля и скажешь, что хочешь навестить дальних родственников, и некоторое время будешь отсутствовать в Москве. Ни кто, ни чего не заподозрит. Волчонка оставим здесь, в случае чего, он стрелой прилетит и найдет нас. Ребята, что останутся на охране башен и ворот, постараются, чтобы ни кто, ни чего не заметил. К вечеру выйдем и помчимся без остановок. Ее везут в возке, дороги нынче плохие, они точно будут ехать медленно, авось нагоним и отобьем твою красавицу. Ну что, по рукам?
– Спасибо ребята за помощь, век не забуду.
Илья обнял друзей, и они стали действовать, согласно намеченного плана.
С крутого берега речки Каменки открывался прекрасный вид на Владимирский Покровский женский монастырь. Он был хорошо укреплен и занимал весьма выгодную стратегическую позицию. Большой по размеру, монастырь представлял собой отдельную от Суздали крепость. Покровская обитель с момента своего существования играла мрачную роль женской духовной тюрьмы. Здесь постригались почти исключительно представительницы знатных царских и боярских родов, они умирали в монастыре и погребались в усыпальнице под собором и около него. Вдоль его стен проходила древняя Старомынская дорога из Москвы. По этому тракту, в сторону монастыря, спешил хорошо вооруженный отряд конных всадников. По раскисшей от дождей осенней дороге, подшпоривая коня, Илья Просветов стремился как можно быстрее достичь стен обители, словно боясь опоздать.
Ограда Покровского монастыря была частично каменной и имела обычную для таких стен конструкцию. С внутренней стороны были устроены глухие арки, являющиеся опорой для боевого деревянного хода вдоль стены, а выше шел кирпичный парапет с узкими бойницами. Шатровые башни с северной стороны на вид были очень суровы и почти лишены какого-нибудь убора. Боевой роли эти башни не играли и были, в сущности, чисто архитектурными, декоративными элементами ограды. За ними, внутри монастыря, лежала вторая линия стен, выделяющая особый дворик. С южной стороны стены располагался главный вход в монастырь через Святые ворота с находящейся над ними Благовещенской церковью. Ее трехчастный фасад, завершенный закомарами, с главой, поднятой на ярусе кокошников, возвышался над кровлями окружающих ее с трех сторон узеньких папертей, открывающимися наружу своими арками. Фасад самих Святых ворот снизу доверху был убран поясками поребрика, обрамленного валиками и ширинками различной величины. Они располагались с прихотливой свободой, словно зодчий не выкладывал их из кирпича, а резал из дерева. Эта примечательная особенность убранства части монастырской стены сообщала его облику задушевную простоту и непосредственность.
Ворота были наглухо закрыты. Илья осадил коня и спешился. Взявшись за железное кольцо, он начал тарабанить.
– Что нужно? – послышался голос с той стороны.
– Открывай, – скомандовал Илья.
– Не велено, завтра приходите.
– Я сказал, открывай, пес смердящий!
– Не велено. Матушка игуменья распорядилась ни кого не пускать.
– У меня срочная грамота от Патриарха, – соврал Илья.
– Всеравно не велено, игуменья строго запретила пускать посторонних людей, особенно вооруженных.
– Пошли кого- нибудь к ней, пусть доложат, – раздраженно выкрикнул Илья, начиная терять терпение.
– Ни кого нет, все сейчас на службе в соборе. У нас сегодня особо торжественный постриг.
Алексей потянул
