Временами в зоне видимости появлялся галечный пляж с оставленными вещами. Мурзин сидел на камне. Позднее он спустился на песок, привалясь боком к валуну, вытянул больную ногу. Шевелилась Рита; поднялась, отлучилась «за угол» – слить излишки воды из организма, вернулась, улеглась поближе к Мурзину. Они о чем-то говорили.
Потом эти двое пропали из вида. Мы снова перешли на южную сторону – осмотреть заросшей лесом разлом до середины скалы, к которому имелась тропа с террасы. И застряли там надолго. Разлом напоминал овраг – словно дровосек размером с трех Кинг-Конгов дважды рубанул по краю обрыва и выбил треугольный кусок, в который заползла растительность. Трещина была глубокой и пересеченной. Мы ходили от камня к камню, ворошили жердинами кусты, спугнули местного обитателя с глянцевитой шерсткой, который поспешил улизнуть в норку. Когда стало ясно, что и здесь ничего не найдем, почувствовали разочарование. Не способные двигаться дальше, мы лежали на земле и тупо смотрели, как в мутном небе летают хищники. Одна из птиц спустилась ниже – наверное, рассмотреть, не похожи ли трое субъектов на сусликов?
Застонала Стелла, привстала, уставилась на меня воспаленными глазами. Шапочка слетела, спутанные волосы рассыпались по плечам, но ничего эротичного в этом не было. Я ощутил беспокойство.
– Вы опять пролили органическую жидкость? – только и нашелся я.
Она шмыгнула носом, смахнула красную капельку, повисшую под ноздрей.
– Мы облазили почти весь каньон, – хрипло вымолвила женщина. – Здесь нет ничего... Где обещанное золото?
– Ответит тот, кто обещал, – пожал я плечами. – Впрочем, тот, кто обещал, уже не ответит.
– Мы еще не все осмотрели... – слабым голосом сказал Куницын, продолжая таранить взглядом небо. Он тоже был выжат. Остромодный камуфляж превратился во что-то блеклое, монохромное.
– Там будет то же самое, – всхлипнула Стелла. Потекло из второй ноздри.
– Кровь идет, – участливо сказал я. – Задерите голову, не суетитесь.
– Осталась парочка террас и один овраг... – прошептал Куницын. – Стелла права – пустая трата времени...
И самое смешное, что я полностью разделял их мнение. Зачем об этом говорить? Не я же привел их за мифическим богатством. Моя роль в этой гнусной истории – сугубо техническая.
– Зачем вам золото, Куницын? – спросил я. – От этого дерьма, которое и блестит-то хреново, одни беды. Не читали, чем кончаются истории про кладоискателей?
– А он не читает книжки, – злобно рассмеялась Стелла. – Из всей печатной продукции предпочитает деньги.
– А вы читаете? – спросил я.
– Читаю, – оскалилась дама, и я уже представил, как она вцепляется в меня своими челюстями. Эти челюсти ломом не разомкнуть! – Я не из той, знаете ли, породы, что покупают книги для полок, а не полки для книг.
– Мне нужно золото, – внезапно осипшим голосом сказал Куницын. – Черт меня подери, как оно мне нужно... Раздразнили вы меня, черти...
Странный тон не подействовал на Стеллу, она обнаружила нерастраченные запасы злой иронии.
– Не хватает безусловной зажиточности, Сережа? На мелочи жизни уходит вся зарплата? Ах, прости, у тебя было трудное детство... У таких качков, как ты, всегда бывает трудное детство. Над вами издевается вся семья, включая собаку, издеваются соседи, пацаны во дворе и в школе; потом вы вырастаете, идете чахлыми ножками в спортзал, где качаетесь до посинения и потери потенции, мечтая искалечить всех, кто над вами издевался, включая собаку и пацанов во всем районе, при этом забывая, что главное – мозги...
– А ну заткнись, – выплюнул Куницын, угрожающе приподнимаясь.
– Не обращайте внимания, Сергей, – лениво буркнул я. – У женщин на грани нервного срыва, которые наобещали себе горы и ни черта не получили, случаются помутнения рассудка.
– Это точно, я много себе наобещала... – процедила Стелла. Помутнение, похоже, прогрессировало. Она с алчностью голодающего воззрилась на мой пистолет, который смутился от такого внимания и собрался уж было отправиться в карман.
Но выстрел опередил. Хлопнул «Беркут»! Вздрогнуло ущелье, эхо заметалось, отбиваясь от стен. Слетела сойка с куста на дальней стороне распадка, хлопая крыльями, подалась в сторону леса...
Мы остолбенело уставились друг на друга. Стелла хлопнула слипшимися ресницами.
– Какого черта...
– Мурзин стрелял! – сообразил Куницын, вскакивая прыжком. – Дьявол, мой карабин...
Занятно, что в такую минуту он помышлял о сохранности своего имущества, а не о здоровье товарищей. Нам ничто не мешало вернуться в Рыдалов объектами для опознания... Мы ломанулись через кусты. Но это был не забег, а слезы несостоявшегося спринтера. Корявые ветки цеплялись за штанины, корни, плетущиеся по земле, расставляли ловушки. Стелла хлопнулась лбом, заплакала, села, размазывая слезы по щекам. Я подхватил ее под локоть, намекнул, что, если очень хочется, она может и остаться, здесь так приятно... Она вцепилась в мое плечо, прохрипела, что не разделяет моей иронии, поднялась, не разгибая ног. Несколько минут ушло на преодоление разлома, потом мы спускались на террасу, помогая, а фактически, мешая друг дружке, свалились в реку с невысокого окатыша, бежали по воде, учиняя грохот и поднимая тучи брызг...
Под камнями в лагере никого не было. Валялись разбросанные вещи, тут же лежал карабин. Куницын издал торжествующий вопль, схватил свою игрушку, начал жадно обнюхивать спусковой механизм.
– Стреляли!
Кто бы сомневался? Он рухнул на колени, поднял стреляную гильзу, уставился на нее, как на брусок благородного металла, потом опомнился, завертел головой. Я кинулся изучать следы, хорошо пропечатавшиеся на песке. С горы определенно кто-то свалился! Этот кто-то уже начинал бесить... Он спрыгнул с камня и атаковал Мурзина. Большие человеческие следы, но отпечатков протектора не было. Голая подошва – то ли обмотки на ногах, то ли узор давно стерся. Следы отвернули в сторону – Мурзин пальнул. Промазал. Прыжок – и эти двое покатились по земле. Валялись очки – почему-то целые. Потом этот «заморыш» бросил Мурзина, помчался к Рите, которая пыталась подняться, кричала, но мы ее не слышали. Борьбы, похоже, не было. Остались продавлины от падения тела, следы волочения людей, которые не сопротивлялись, потому что были без сознания. Он тащил обоих одновременно! Швырнул за камень одного, затем другого. Минут семь-восемь в запасе у вурдалака имелось...
– Стелла, останься, Куницын, за мной! – Я забросил ногу, вскарабкался на соседний булыжник, полез дальше, чуть не свернув голяшку. Сунул пистолет в боковой карман, чтобы не мешался. До ближайшей террасы, увенчанной соснами, тянулась сплошная каменная гряда метра три шириной...
Одного из пропавших членов экспедиции мы вскоре нашли – стоптанные ботинки торчали из расщелины. Поднатужившись, выволокли на белый свет Мурзина – живого! Правда, без сознания. Лицо в ссадинах, черно от грязи, шапку потерял, голова разбита. Он прерывисто дышал, издавая клокочущие звуки.
– Сестра, один есть, тащи аптечку! – заорал я прыгающей по пляжу Стелле. – И воды зачерпни!
Мы окатили его холодной водой. Мурзин задергался, застонал, открыл глаза и с ужасом уставился на три размытых силуэта. Схватил меня за руку, что-то замямлил. Куницын нацепил ему на нос очки, и тот успокоился. Пока Куницын со Стеллой приводили парня в чувство, я полез дальше. Вывалился на террасу. Но противник, чуя приближение превосходящих сил, уже убежал. Вместе с добычей. Похититель невест, блин... Я пробороздил террасу, но не нашел никаких следов – площадка была каменистая, а в деревья этот урод не совался – протащился мимо, неся похищенное тело на горбушке. Ноша, к слову сказать, не такая уж обременительная...
Я слез с террасы, снова ползал по каменным лабиринтам. Состояние, словно пережил квантовую телепортацию, пробил время и выпал в прошлогодний сугроб. Звон в ушах, никаких других звуков. Существуют так называемые «зоны молчания» – рядом с земной поверхностью, где звуки от явственных источников не слышны, в то время как на больших расстояниях от этих источников они вполне различимы. Ученые уверяют, будто звук распространяется по плавной кривой – вверх, и все, что расположено под этой линией, для человеческих ушей недосягаемо...
Я одолел метров десять, взмок, отбил коленку, встал, раздумывая, как поступить. Этот вурдалак,
