хотела час назад.
Эдуард довел меня до ванной, где я упала на колени, открутила кран с холодной водой, умылась и прополоскала рот. Сток окрасился в медный цвет. Потом он помог мне сесть на крышку унитаза. Скинув коричневое, в черный мелкий горошек тут и там, пальто и бросив его на стиральную машину, он смочил полотенце и вложил мне в руку. Я подумала о Константине и о том, как он вытирал мое лицо от засохшей крови. Кажется, это было так давно – разговор на стоянке супермаркета…
Вода шумела, создавая фон. Совсем не обязательно говорить, когда шумит вода, понимаете? Мне не хотелось говорить. Причина крылась не только в том, что в метре от меня, присев на бортик ванной, находился Эдуард. Просто с каждой секундой моя физиономия ныла все сильнее. Закрыв глаза, я приложила намоченное в холодной воде полотенце к пекущей половине лица и попыталась абстрагироваться от боли. Спешу доложить, ни хрена у меня не вышло.
Получасом позже в квартиру ввалились четверо ребят. Впрочем, «ввалились» - громко сказано. Они не шумели и не болтали зря, сразу видно, знали, чего от них хотят. Впечатляет. Я бы не рискнула ставить на то, что все четверо были коматозниками – у Эдуарда, как и у Влада, довольно обширный круг знакомств. К тому же, сложно сказать, где заканчивается владов круг знакомств и начинается эдуардов.
Диана сидела в зале и нервно крутила на пальце обручальное кольцо. Мой крестный умер десять лет назад. С тех пор крестная одна. Сын Дианы, Максим, живет отдельно с женой и годовалым бутузом. Злость и страх на миг парализовали меня. Эти фанатики нашли легкую цель. Я подсела к Диане и сказала ей, что после случившегося больше не смогу спокойно посмотреть ей в глаза. Она снова разрыдалась, крепко обняла меня и поцеловала. Насилие и горе связывают крепче любых веревок.
Эдуард настоял на том, чтобы с Дианой остался один из прибывших. Это был рослый парень в объемистой кожаной куртке с поднятым воротником. Бог знает, какое оружие он прятал под курткой. Известно одно: с таким защитником Диана может засыпать спокойно. Хотя я и чувствовала себя дерьмом, но обнадеженным дерьмом, ведь моя крестная теперь в безопасности. Парень в кожаной куртке окинул меня внимательным взглядом и кивнул. Я кивнула в ответ. На этом обмен любезностями был завершен.
Пол в коридоре сиял чистотой. Запачканная было стена – тоже. Пахло моющим средством с запахом лаванды. Эти парни в детстве, должно быть, любили помогать мамочкам по хозяйству. Что ж, их мамочки могут ими гордиться. Я не стала спрашивать, куда делись тела – кое-что лучше не знать.
Подъезды из-за выпавшего снега были безликими. Снег лежал на лавочках, на теннисном столе, завалил урны, песочницу и детскую горку. Тополя стонали под натужными шквалами. Я посмотрела в небо: оно было буровато-серым, светившим отраженным от города светом. Порывистый ветер бросал снежинки из стороны в сторону, словно где-то там, наверху, огромный шимпанзе баловался солонкой. Ветер больно обжигал лицо.
- Едем со мной, - предложил Эдуард. Я не стала оборачиваться, чтобы заглянуть ему в лицо. Но голос его прозвучал преспокойно. В Кварталы? На территорию Кудрявцева? Ну нетушки.
- Нет, - я качнула головой, поправляя накинутое на плечи пальто. Пальто, скорее, была данью джентльмену в Эдуарде, ибо необходимости в этом не было. Я могла справиться с холодом и даже – что я доказала, спустившись по лестнице без помощи Эдуарда, - со слабостью. – Это будет лишним.
- К крестной ты тоже порывалась поехать одна.
- Эдуард, да, я в неописуемом долгу перед тобой. Но я не поеду в Кварталы. Я поеду домой, приму душ и, если кошмары не будут мучить, посплю. Что-то подсказывает мне, что на сегодня развлекательная программа окончена.
Эдуард промолчал. Недосказанность повисла между нами, но я терпеливо ждала. Двигатель работал бесшумно. Фонари, иллюминация проносились мимо. Артур уверенно вел машину сквозь метущий снег.
- Я могу прислать кого-то, кто остался бы с тобой, - сказал Эдуард, глядя перед собой, на дорогу.
- Не сомневаюсь, что можешь. Но – спасибо, не стоит.
Вот и все, что мы сказали друг другу за время дороги к моему дому. «Ауди» мягко въехало во двор, и остановилось под стонущим кленом, красный свет задних фар плеснулся на снег. Воцарилась тишина.
- У тебя есть мой номер, - сказал Эдуард. Он вышел и стоял рядом со мной. Я отдала ему пальто, которому теперь не помешала бы химчистка.
Я ответила – да, есть. Попрощавшись с ним и с Артуром, вжимая голову в плечи, щурясь от обжигающего ветра, я заторопилась домой.
Домофон запиликал, и я дернула на себя железную дверь. На третьем этаже звенели ключами и топтались на площадке. Я остановилась возле почтовых ящиков. Нет, я определенно не в настроении выдавливать из себя вежливое «здравствуйте», когда моя физиономия все утро маячила с экранов телевизоров, а час назад стала полигоном для кулака фанатика. Мои соседи и без того в восторге, что живут с Ритой Палисси в непосредственной близости. Зачем лишний раз напоминать им об этом?
На третьем бахнули дверью, и я, не чувствуя под собой ног, буквально взлетела на четвертый этаж. Если вы никогда так не делали, значит, вам повезло с соседями. Или с профессией. Закрыв за собой дверь, я привалилась к ней спиной, и какое-то время переводила дыхание.
Когда тьма обрела очертания предметов мебели, я включила свет, расшнуровала ботинки, стянула с волос резинку и босиком прошлепала в ванную. Открутив воду, я встала перед зеркалом, и некоторое время внимательно рассматривала причиненный лицу ущерб: левая половина лица покраснела, назревал синяк, губа разбита, кровь запеклась в уголках рта. Будем надеяться, что к завтрашнему утру мое коматозное начало возьмет свое. Я осторожно почистила зубы, чтобы избавиться от тошнотворного привкуса, затем приняла душ. Десятью минутами позже, стиснув зубы, натягивала майку. Люблю майки за их универсальность. Оставшиеся на коже капельки воды мгновенно впитались в ткань.
Без десяти минут полночь зазвонил телефон. В моем положении лучше не игнорировать звонки, особенно во время, когда нормальные люди давно отдыхают. Я рванула в спальню и выудила трубку из-под вороха подушек.
- Рита? Алло!
«Алло» прозвучало как «алло-у». В груди что-то шевельнулось.
- Да, это я.
