плечи — а она и не подозревала до этого, насколько они были напряжены и зажаты, как выпрямляется спина, будто с нее сняли тяжелый груз, настолько привычный, что его уже не замечаешь. Роган сзади пыхтел и, кажется, матерился сквозь зубы. Снятие заклинаний затягивалось. Уже и Дон появился с тремя кружками и исходящим паром кувшином. Наконец маг устало уронил руки и тяжело опустился на стул. Дон быстро налил компоту, Роган залпом выхлебал полкружки, перевел дух, сокрушенно покачал головой.
— Самое смешное, — сказал он Дону, — что ты был почти прав. Я не представляю, на-райе, — обратился он к Птахх, — как вы вообще со всем этим жили, да еще и остались в своем уме! Два последних — это ерунда! А вот три штуки на подчинение, это как — интересно? А коррекция интеллекта в сторону исключительно музыки и поэзии? Не то, чтобы отупление, нет, — ответил он Дону, сделавшему круглые глаза, — Но сам по себе факт — это уже о многом говорит! Да и деформация личности при этом, конечно, неизбежна! Все, что я могу сказать: я искренне вам сочувствую, на-райе! Дон правильно сказал про защиту, но, если позволите — попозже. Сейчас я просто не в состоянии сделать все, как надо! А вам нужна хорошая защита, очень хорошая! И имитация прежних заклинаний, которые я снял, а то — первая же проверка — и вам начнут задавать неприятные вопросы. Оно надо?
— Да, конечно… Спасибо… — Птахх плохо понимала, что говорит, настолько ее поразили эти откровения. Так вот почему она никогда не могла даже возразить маме, не то что ослушаться! Какая подлость! Вспомнился последний бал, кошмарно-желтое платье… «Улыбайся!» — и она улыбалась, как дура, как идиотка! Она считала себя безвольной и малодушной! А оказывается, ее такой сделали! Просто, чтобы не возиться! Великий Жнец, а она еще сомневалась, стоит ли сюда идти!
— На-райе, — мягкий вкрадчивый голос отвлек ее от безумной скачки мыслей. — Не сердитесь так на нашу скатерть, она чиста и невинна — смотрите, какая беленькая! Была… — Птахх очнулась. Ой, какой кошмар! Весь край скатерти превращен в бахрому! Ой, как неудобно! Ну, почему она такая нескладная уродилась! Вечно вот так… Она виновато подняла глаза и встретилась со смеющимся взглядом Дона. — Лучше выпейте этот компот — он, негодяй такой, вполне заслуживает того, чтобы быть жестоко выпитым! Безжалостно и до дна! Пейте-пейте, а то придет Лягушонок и побьет нас за то, что плохо вас приняли!
— Лягушонок? — Птахх растерянно заморгала.
— Это прозвище, — безмятежно улыбнулся Дон. — Как я понимаю, вам он представился, как Шон. У большинства из нас не имена, а прозвища — так принято. Довольно многие из нас не стремятся афишировать свою службу в Руке — по разным причинам. Шон придет примерно через полчаса. Могу ли я робко предложить свое ничтожное общество, чтобы скрасить вашу возвышенную печаль ожидания появления этого противного, вечно опаздывающего на-райе?
— А? — классически отреагировала Птахх, зажмурилась, потрясла головой, будто пытаясь вытрясти из ушей лишние слова, засмеялась…
Вернувшиеся Гром и Квали попали в разгар даже не диспута, а, скорее, баталии.
— А благословенный Эрвик в своей монографии пишет, — пищала Птахх, привстав со стула и упираясь двумя руками в стол для пущей устойчивости, — что Зверей не стали использовать в войне именно из-за их малочисленности! Перворожденные не хотели подвергать их опасностям битв!
— Щазз! — огрызался Донни. — Ты на тему Перворожденных со своим Шоном поговори! Много нового узнаешь!
— Что, уже познакомились? — обрадовался Квали. — Птахх, как я рад! Гром, это Птахх! Птахх, это Гром! Я…
— Где? — перебил его Гром, озабоченно сведя брови.
— Кто? — споткнулся Квали на полуслове. Задающий вопросы Гром — это такая вещь… Это совсем не то, что можно проигнорировать.
— Ну, птах! Ты сам сказал — это птах. Ну, птичка мелкая… — Гром показал пальцами. В его исполнении птах действительно выглядел очень мелким. — Подобрали, что ли? Поранилась? Видишь, какая штука, я ж помню, у нас была один раз. Ее — того, в клетку лучше надо, и платком темным прикрыть, а то метаться будет — еще хуже поранится! — Гром подошел к делу, как всегда: обстоятельно и вдумчиво. — Клетку-то нашли в кладовке? Должна быть, сейчас посмотрю, только съем что-нибудь сначала — и посмотрю.
— А точно! — засмеялся Дон, Квали улыбнулся, Роган фыркнул:
— Поздравляю, на-райе, Вы приняты в Руку дэ Стэн!
Гром недоуменно смотрел на этих ненормальных — чему радуются?
Птичка ушла через два часа, унося две печати, три книжки и совершенно новое для себя ощущение. Появились существа, с которыми можно спорить(!), не боясь, что тебя одернут, высказывать свое мнение обо всем без риска услышать в ответ нотацию, смеяться, когда смешно, а не по этикету, и шутить самой! Оказывается, она остроумна! Это было невероятно много! У нее столько никогда не было! А еще ей поставили защиту и предупредили, как надо себя вести, чтобы никто не догадался, что принуждение снято! Наверно, это называется «друзья», разве нет?
Патт Зайе на-райе Рио вздохнула с облегчением. Наконец-то заклинания подействовали на ее строптивую дочь! Тиха, послушна — все, как обещали! Вот только головные боли стали мучить девочку с завидной регулярностью раз в пять дней. Нет-нет, ничего страшного, она просто пораньше ложится спать — а на следующий день уже здорова. Просто надо немного снизить нагрузку, да и к чему ей такое количество знаний? Она и так знает очень много, гораздо больше, чем необходимо благовоспитанной на- райе. Ну, да ничего. Еще пара десятков лет — и можно будет ее замуж отдать, а там уж пусть ее муж воспитывает! Небось замужем-то на всякие глупости вроде книг ни сил, ни времени не останется!
Глава четвертая
Права и обязанности
Риан Дэрон, принц, 250 лет
Дворец, 8406 год
Риан Дэрон на-райе Стэн на-фэйери Лив, наследный Принц-на-Троне, был пьян в стельку. Ему стало дурно на ежегодном карнавале в ознаменование начала недели праздника Жнеца Великого, и он пошел в сад сливаться с природой, которая, как известно, облагораживает и даже лечит. Природа с пьяным принцем сливаться не хотела и сопротивлялась изо всех сил. Мало того, что какая-то сволочь стырила все дорожки — так еще и кусты откуда-то повылезли и натыкались как попало — фиг пройдешь! Да и это бы еще ничего, но распоясавшаяся растительность злобно набрасывалась на принца и норовила больно отхлестать ветками! А самым агрессивным оказалось дерево. Какое коварное! Так тихо подкралось… Он и не заметил, пока не повернулся… А уж как повернулся, тут же и… На лбу наследного принца набухала сочная синяя гуля.
— Эттыж проц… поц… посста фииххня кая-то… — бормотал принц, продираясь напролом через шпалеру коллекционных вьющихся роз. — Я в цоп… сопыц… соссном дырце написся немгу! — розы кончились, собрав на шипы дань лоскутков с костюма. Вырвавшись на простор, Принц набрал было скорость, но ног оказалось слишком мало — всего две, тело явно не успевало за стремительным полетом души, поэтому склон, усаженный маргаритками, на-фэйери преодолел виртуозным скольжением на спине. В основном. После чего, распутав конечности и убедившись в комплектности организма, встал и побрел дальше. — Ссее ошуш… ожуж… ошужда-ают! Из-з-зя-я-я! — растерянно разводил он руками и сокрушенно крутил головой. Остановился Принц, покачиваясь, на середине крохотного прудика, забредя в него уже по колено. Луна, выйдя из-за тучи, отразилась в воде. — О! — сообразил принц. — Вда! Оссноффа… шущешвовавава…ва… Нья! Натта ошвежисса! — он наклонился, чтобы снять сапоги — кто же освежается в обуви? — голова перевесила, ноги, успевшие увязнуть в иле, заплелись, и он рухнул в воду. Тут бы и настал конец нашей истории, но Жнец брезгает пачкать серп о грязные колосья: прудик был маленький, головой принц угодил уже на берег с мягкой глиной, да так и заснул, обиженный на весь Мир и самого себя.
