врачу, и ты получишь сыворотку, чего бы она не стоила…
— Ты не дослушал меня. Второй недостаток новой сыворотки в том, что она не помогает людям с четвёртой группой крови и отрицательным резусом. Таким как я. Старая сыворотка спасает даже спустя два месяца после заражения, но тебе её не достать. Она стоит куда дороже, чем все те патроны, что лежали на столе. Так что ещё два месяца — и начнётся необратимая стадия. И ещё месяц-полтора после этого я буду оставаться человеком. А дальше… Ну ты понимаешь. Мне очень жаль, что я так поступила с тобой. Но ты должен понять — это ради Линды.
Макс горько засмеялся:
— Что ж, твой поступок не хуже моего. Ты читала лекцию о сыворотке тому, кто уже год сидит на ней. И мне осталось ещё меньше чем тебе. Месяца три в лучшем случае. Меня уже и старая сыворотка не спасёт — мутация зашла так далеко, что я по скорости почти не уступаю алчущим. Так что извини — я не смогу выполнить третье условие. Просто потому, что мой срок вышибить себе мозги настанет раньше твоего.
Некоторое время они молчали. Молчали и грызли коржики, чтобы как можно дольше оттянуть момент, когда всё-таки придётся нарушить тишину.
— Я тебя понимаю, — сказала Кира, когда коржики кончились, — захотелось пожить всласть под конец. Ни в чём не виню тебя: ты и так сделал то, на что бы никто не отважился. Но… у нас ничего не выйдет. Мне придётся стать женой кого-нибудь из местных. Потом я устрою себе несчастный случай, и никто ничего не узнает. А у Линды останется хотя бы отчим. Так что прощай, Максим. Ты, наверно, один из лучших мужчин, которые мне встречались. Но не судьба. Увы. Полагаю, мы не выдадим друг друга? Ты вполне можешь провести время, оставшееся у тебя, как и задумал. Только не со мной. Найди себе другую. Татьяна о тебя без ума, и завидует мне — она сама сказала…
— Мне не нужна Татьяна, мне нужна ты, — глухо сказал Шрайк.
— Прости, Максим. Не получится. Спасибо за всё и прощай.
Она встала из-за стола, чтобы уйти, но Макс ухватил её за руку:
— Два месяца. Дай мне всего два месяца, и я достану настоящую сыворотку.
На лице Киры отразилось сомнение:
— Это невозможно. Как?..
— Я собирался это сделать для себя, до того, как встретил тебя. Пойти в одиночку в Москву. Такие рейды стоят колоссальных денег, и если я пойду один — моего гонорара в случае успеха достанет на настоящую сыворотку. Даже на двоих. Ты будешь жить, Линда не останется без матери. А я… протяну ещё несколько лишних месяцев. Просто дождись меня.
— Ключевое выражение — «в случае успеха». Это очень маловероятный случай, и ты сам это знаешь. Если ты достанешь сыворотку — я пойду с тобой куда угодно. Но пока, я не могу терять время в надежде на нереально малый шанс. Мне нужно обеспечить дочери хоть какое-то будущее. И на это у меня эти самые два месяца. Но… я буду надеяться, Максим. Ты незаурядный человек, может быть, у тебя получится. А пока — удачи тебе. Я должна идти. Прощай.
Шрайк хмуро следил, как стройная фигурка Киры, соблазнительно покачивая бёдрами, исчезает в полутьме, покидая кабак, не замечая, что его пальцы сжались на пустом пивном бокале, словно на горле заклятого врага. И когда бокал, не выдержав, брызнул во все стороны сверкающими в свете лампы осколками, не произнёс, а скорее прохрипел:
— У меня получится!
Минутой позже, уходя из кабака, он бросил перед официанткой на стойку, не считая, пригоршню патронов, стремительно пересёк помещение и, встретившись в дверях с Ушинским, коротко, без замаха, врезал ему в челюсть.
Он появился в комнате внезапно, войдя без стука, и грохнул на стол увесистую котомку с патронами, затем достал из рюкзака флягу со спиртом и сделал большой глоток.
— Всё, ребята, удачи вам. Больше наверно не свидимся — в Университет отправляется караван через час.
— Странно, это караван курьерский, ты уверен, что твоя ненаглядная выдержит такой путь? Лёгкие открытые повозки, быстрый темп… Плохой вариант для женщины с ребёнком, — заметил рассудительный и наблюдательный, как всегда, Ворон.
— Я еду сам, — ответил Макс.
— Ты мрачен, как туча. В чём дело? Уже поссорились?
— Нет. Просто мне срочно понадобились подзаработать. Много подзаработать.
Он стал собираться и паковать вещи.
Троица молча наблюдала за своим бывшим лидером, затем Стикс хмуро спросил:
— Макс, а в чём всё-таки дело? Почему ты решил бросить работу?
— Ну, так вышло. Я знал, что это последний контракт, ещё до того как мы его заключили. Всё когда- нибудь заканчивается — карьера, молодость, деньги, жизнь… В одном ошибся — контракт оказался не последний. Мне нужен ещё один.
— Ну так вот, мы тут как раз говорили об этом, — напомнил Ворон, — у нас на примете есть один хороший…
— Нет, Влад, мне нужен особый контракт, а не обычный. Удачи вам, ребята, да побольше. Прощайте.
Вопрос Ворона настиг его в дверях:
— Особый контракт — это какой?
Шрайк, не оборачиваясь, ответил:
— Контракт для смертника.
Он исчез в полутьме бетонных коридоров. Ему предстояло договориться о месте в курьерском караване, а перед этим получить у Киры отпечатки пальцев.
Курьерский караван — это не прогулка. Бешеная гонка на лёгких санях, в которые впряжены однорогие быки, да не какие-нибудь, а лучшие. Самые выносливые и быстрые. Обычно состоящий из нескольких таких экипажей, караван насчитывает курьера, везущего почту в ранце, его помощника- мнемоника, везущего более важные сообщения в своей голове, и охраны. Оплачивать курьерский караван — дело дорогое, потому на это идут только Университет да Метрополия. Кататься с таким караваном пассажиром выходит недёшево, при условии, что для пассажира вообще сыщется место. Другое дело охранником — получится куда как дешевле, ведь людям, умеющим держать в руках оружие, тут рады. Волкари, грабители, а то и что похуже — не те опасности, перед лицом которых можно брезговать лишним стволом.
Шрайк легко договорился насчёт места — и это даже ничего ему не стоило, так как буквально за день пути до Завода караван потерял двух человек в перестрелке, и курьер был рад новому бойцу как никогда.
— Только патронами стреляешь своими, если что, — предупредил он Макса.
— Без вопросов — у меня их хватает, — ответил наёмник, и они ударили по рукам.
За пару минут до отправки курьер вновь скрылся в недрах завода, и Макс воспользовался моментом, чтобы перезнакомиться с остальными. Это всё оказались люди бывалые, контрактники, обученные Университетом и служащие только ему. На свободноопределяющегося наёмника они косились с долей недоверия, ясен день, но это не проблема.
Мнемоник оказался щуплым типчиком с очень едким, тягучим голосом, длинным носом, да ещё и рост — полтора метра в прыжке. Из оружия при нём был солидный семизарядный дробовик двенадцатого калибра, небрежно удерживаемый на коленях рукой в вязаной рукавице с отдельным указательным пальцем. Манера обращения с оружием указывала на неплохие навыки владения им. В конце концов, плюгавость тела не означает плюгавость духа, и если этот человек способен выдерживать все тяготы путешествия с курьерским караваном — значит, чего-то да стоит. К тому же мнемоник оказался со стажем — двадцать лет караванной жизни с короткими перерывами на семью, которая ждёт его в Университете — и потому Макс сразу этого человечка зауважал.
— Часто случается из ружья пострелять? — поинтересовался он.
